Томас Гуд - «Где британская обходительность?»

Таким эпиграфом открывается обстоятельная статья М. Л. Михайлова «Юмор и поэзия в Англии. Томас Гуд». Статья появилась в журнале «Современник» в 1861 году.

Чуть ниже автор сообщает читателю, что «никто не брал еще на себя труд познакомить русскую публику с произведениями одного из самых блестящих английских юмористов, одного из самых благороднейших поэтов последнего времени». «Опыт перевода „Песни о рубашке“, напечатанный в прошлом году в „Современнике“, — добавляет автор, — кажется, единственное исключение».

Не без некоторого сожаления приходится констатировать, что с 1861 года мало что изменилось в российском «гудоведении» и Томас Гуд по-прежнему в нашем представлении остается автором «Песни о рубашке», которая опубликована была, надо сказать, в «Панче», журнале юмористическом, и, как оказалось, была обречена на грандиозный, небывалый успех. Таковой успех, по словам Михайлова, предрекла Томасу Гуду его жена: «Мистрис Гуд, запечатывая рукопись „Песни о рубашке“ для отсылки в редакцию, говорила мужу: „Вот увидишь — припомни мои слова, — успех будет необыкновенный; ты мало что писал лучше“. <���…> „Песню о рубашке“ перепечатывали все газеты, начиная с „Times“… Ее тотчас же стали переводить на все языки и, разумеется, пародировать, она явилась даже отпечатанною на бумажных носовых платках».

В России во второй половине XIX века не было, казалось, ни одного видного литератора, который бы не упоминал, не вспоминал, не цитировал «Песню о рубашке». Ее переводили как сам М. Л. Михайлов, так и В. Д. Костомаров, Д. Д. Минаев, Д. Л. Михаловский, многочисленные переложения, подражания и сочинения «по мотивам» с известной регулярностью появлялись на страницах газет и журналов. М. Мусоргский под впечатлением «Песни» написал пьесу «Швея».

XX век также не остается равнодушным к творчеству Томаса Гуда. И хотя К. Бальмонт перевел «Прекрасную Инес», а И. Бунин — «Песню работника», но перевод именно «Песни о рубашке» Э. Багрицкого становится хрестоматийным и неизменно появляется в различных антологиях.

Михайлов, помещая свой этюд в «Современнике», где ему предстояло соседствовать с двумя стихотворениями Некрасова: «На Волге» и «Плач детей» [1] «Плач детей», к слову, — переложение стихотворения «The Cry of the Children» Элизабет Баррет Браунинг. , заостряет свое и читательское внимание на социальных мотивах поэзии Томаса Гуда, благодаря которым позднее по какой-то невероятной литературоведческой прихоти Томас Гуд оказался причислен к чартистской литературе.

Однако проницательность и несомненное переводческое и читательское чутье Михайлова позволяют ему увидеть и другую, может быть более важную, грань таланта Томаса Гуда. Михайлов не может не отметить чисто английскую страсть к каламбурам, «едва ли где выразившуюся в такой силе» как в «комических статейках» и «пьесах» Гуда; и, конечно же, не может не извлечь из-под их «шутовской и легкой одежды» «серьезность смысла»; обнаружить в них «живое, поучительное свидетельство, как близко один к другому лежат в натуре человека источники смеха и слез». Эта «серьезность смысла» под «шутовской и легкой одеждой», безусловно, роднит Томаса Гуда с Диккенсом, с которым он был знаком и сотрудничал [2] Известно, к примеру, саркастическое, написанное на злобу дня «Угрожающее письмо Томасу Гуду от некоего почтенного старца» Чарльза Диккенса, которое Томас Гуд опубликовал в своем журнале «Hood’s Magazine and Comic Miscellany». .

Остается лишь сожалеть, что сам Михайлов, убежденный, что английская страсть к каламбурам, неистощимая игра словами и лингвистические фокусы делают стихи Гуда непереводимыми на другие языки, ограничился опытом перевода «Песни о рубашке» и еще 2–3-х стихотворений, так и не рискнув перевести что-нибудь из «комических пьес» Гуда. У него, судя по переводам, приведенным в статье, получилось бы.

Впрочем, вынуждены признать, что переводчику Томаса Гуда середины XIX века все-таки недоставало многих средств поэтического языка, освоенных русской поэзией гораздо позднее — серебряным, да и всем XX веком. Так что неудивительно, что только теперь переводчик может попытаться передать словесную игру Гуда, чьи эксперименты в области формы составят без труда, пожалуй, целую энциклопедию «Странностей и причуд в прозе и стихах». (Таково название одного из сборников Гуда.)