Роберт Асприн - МИФЫ. Великолепный МИФ (сборник)

– Хм-м-м? – нахмурилась она.

– Не могу сказать наверняка, – произнес я, с трудом проглатывая. – Все счастливы оттого, что они что-то там выиграли, но провалиться мне на этом месте, если я услышал, что же именно они выиграли.

Как раз в этот миг гам на улице усилился, лишив нас возможности вести разговор. Вытянув шеи в попытке обнаружить источник волнения, мы узрели странное явление. По всей ширине улицы маршировала толпа народа, распевая хором песню и увлекая с собой или топча любые встреченные ею по пути меньшие группы. А окружающие нас, вместо того чтобы выразить гнев или возмущение этим вторжением, повскакивали с мест, запрыгали, подняли торжествующий крик и принялись обниматься со слезами радости в глазах. Внимание всех было сконцентрировано на носилках, покоившихся на плечах силачей во главе толпы. Мне выпало достаточно везения взглянуть на предмет этого внимания, когда его пронесли мимо, – везения в том смысле, что мне удалось увидеть его, никуда не двигаясь. Толпа была такая, что я не смог бы двинуться, если бы даже захотел.

Сказать, что несли статую, было бы недостаточно. Это была самая безобразная штука, какую я когда-либо видел за всю жизнь, включая все увиденное мной в этом путешествии с Танандой. Эта маленькая, примерно с две мои головы, скульптура изображала четвероногую жабу, держащую во рту огромный глаз. Вдоль спины у нее вместо бородавок шли головы, руки и торсы крошечных валлетов, переплетенные в истинно гротескном эротизме. Эти фигурки покрывали типично жабьи бородавчатые наросты. И в качестве венчающего штриха всю эту штуку покрывала позолота, создававшая иллюзию ползающих туда-сюда по поверхности пятен.

На меня статуя произвела совершенно отталкивающее впечатление, но толпа явно не разделяла эти чувства. Она единой волной хлынула вперед, присоединяясь к скопищу на улице и подхватывая песню, слышавшуюся еще долго после того, как процессия скрылась из виду. Наконец мы остались в относительной тишине на опустевшей улице, среди тел прохожих, у которых, должно быть, не хватило проворства либо присоединиться к толпе, либо отскочить с ее пути.

– Ну, – небрежно сказал я, прочистив горло. – Полагаю, теперь мы знаем, что они выиграли. Верно?

Ответ последовал не сразу. Я бросил острый взгляд на свою спутницу и обнаружил, что она уставилась вслед процессии.

– Танда, – слегка озабоченно повторил я.

– Вот он, – произнесла она с внезапным бесовским весельем.

– Что? – моргнул я.

– Подарок Аазу на день рождения, – заявила она.

Я пристально оглядел улицу, гадая, на что она смотрит.

– Где подарок? – спросил я.

– Та статуя, – твердо сказала она.

– Та статуя? – вскрикнул я, не в состоянии скрыть свой ужас.

– Конечно, – кивнула она. – Она идеальна. Ааз никогда такой не видел и уж подавно не имел.

– С чего ты это решила? – прицепился я.

– Она явно единственная в своем роде, – объяснила она. – Я имею в виду, ну кто же станет делать что-нибудь подобное дважды?

Да, тут она меня уела, но я не собирался прекращать сопротивление.

– Есть только одно маленькое затруднение. Я не знаток психологии, но если только что виденная нами орава хоть в малой степени отражает психологию здешних жителей, то, боюсь, они не согласятся продать нам свою прекрасную статую.

– Конечно, не согласятся, глупенький! – рассмеялась она, снова принимаясь за еду. – Именно это и делает ее бесценной. Я и не собиралась покупать Аазу подарок.

– Но если она не продается, то как же мы ее заполучим? – нахмурился я, страшась ответа.

Тананда вдруг поперхнулась пищей. Мне потребовалось некоторое время, пока я понял, что она смеется.

– Ах, Скив, – выдохнула наконец она. – Ты такой шутник!

– Да? – удивился я.

– Разумеется, – сказала она, глядя мне глубоко в глаза. – Почему, по-твоему, мне было так важно взять тебя в это путешествие? Ты ведь всегда говорил, что хотел стать вором.

Это было примерно двенадцать часов спустя, в начале нового дня. Мы по-прежнему находились на Валлете. Я по-прежнему возражал. Уж как минимум я был уверен, что этот последний сумасбродный проект не сочетался с инструкциями Ааза избегать неприятностей.

С другой стороны, Тананда настаивала, что никаких неприятностей не будет – или может не быть. Мы ничего не узнаем наверняка, пока не увидим, как местные стерегут статую. Зачем же заранее предполагать наихудшее?