Цогто Жигмытов - Бабайка

– Спасибо, – сказал я.

– Погодите со своими спасибами, – отмахнулась заведующая. – Это вовсе не комплимент.

– А-а… не комплимент, – сказал я. – А-а-а… что тогда?

Умный такой вопрос, не правда ли?

– Он пугает ребятишек в группе.

Заведующая сделала паузу. Я молчал, и ей пришлось продолжить.

– Он пугает ребятишек бабайкой. Это, конечно, не бог весть что, но Никита ваш говорит, что видел бабайку, и что бабайка велела ребятишкам Никиту не обижать. И воспитательница говорит, что (холодок пробежал у меня промеж лопаток), некоторые ребятишки наши Никиту вашего стали побаиваться.

Валентина Хубраковна взяла паузу. Я по-прежнему тупо молчал.

– Поговорите с сыном, – мягко сказала заведующая. – Скажите ему, что не надо пугать ребятишек.

– Хорошо, – сказал я. – Я обязательно поговорю с ним.

– И последнее. Убедительная просьба – не разрешайте своему ребенку брать в садик игрушки. Они ссорятся из-за них, чуть ли не дерутся. Один принесет красивую игрушку, а остальным тоже хочется. Крик, слёзы.

– Мы не разрешаем, – сказал я.

– Да что вы говорите, – пропела заведующая. – Ваш сын каждый день приносит в группу плюшевого медвежонка.

Язва.

Когда я вернулся домой, я был спокоен. Подогрел оставшийся с обеда борщ, поел. Помыл тарелку. Попил зеленого чая с молоком. Поставил чашку в мойку. В голове было пусто. Не о чем было думать, все уже было думано-передумано по дороге домой и решено твердо. Дело было за малым.

Оставалось поговорить с бабайкой.

Две чашки чая. Одна из них кофейная. Печенье «Юбилейное» – бабайке нравится «Юбилейное». Ольга купает сына. Это ненадолго, минут на пятнадцать, но мне хватит.

Бабайка деликатно прихлебывает чай, скальпелем отрезает себе кусочки печенья, кладет их в рот, жуёт и молчит. Говорить должен я, ведь это я, в конце концов, сказал, что нам надо поговорить.

– Ты ходишь в детский сад. – Я, наконец, решился.

– Да, хожу, – сказал бабайка.

– Тебе не стоит этого делать.

– Ха!

– Ты пугаешь ребятишек.

– Я охраняю вашу семью.

– Ты охраняешь Никиту.

– Он в вашей семье – главный. Ему и внимания больше. Но по сути – я охраняю вашу семью.

– Не надо нас охранять.

Пауза. И ворчливо так:

– Ладно, не буду. Посмотрим, что из этого получится.

Я удивился. Не думал, что мне всё будет так легко. Впрочем, плевать. Главное, я добился своего.

И мы стали дальше пить чай.

Не знаю, что это было – совпадение, или, выражаясь трагедийно, роковая случайность. Все мы иногда поздно возвращаемся домой.

Бывает.

– Эй, мужик! закурить не найдется?

Терпеть не могу, когда так обращаются ко мне. Если ты куришь, почему у тебя нет своих сигарет? Или своих спичек? А уж если так обращается к тебе сопляк малолетний…

– Какой я тебе мужик, юноша.

– А чё так дерзко отвечаем?

Я знаю, что скажет жена. Она скажет, зачем ты связываешься со шпаной, тебе что, жить надоело. Да только себя уважать хоть немножко да надо. Тем более если их всего двое.

– Шёл бы ты по известному адресу…

И тут выяснилось, что я ошибся. Не двое их было – трое. Когда сзади бьют по тыквочке палкой или что там у него было – это не больно. Просто бац! – и чувствуешь, как что-то тёплое начинает стекать вниз по голове. Вот тут-то я разозлился по-настоящему. Да только шпана эта обгашеная против обыкновения не стала меня добивать, а побежала. А я за ними не погнался.

Нехорошо мне стало.

Ольга с Никиткой были в гостях. Неподалеку, на соседней улице. Ну и слава богу, нечего пугать родных. Я сам промыл себе голову под струёй воды из-под крана. Сам обработал рану слабым раствором фурацилина. Затолкал одежду в стиралку, набрал программу. Бабайка неодобрительно следил за моими действиями. Ходил за мною следом – в ванную, из ванной на кухню, с кухни – в мой кабинет, и смотрел, смотрел с укоризной. Наконец не выдержал:

– Значит, говоришь, не надо вас охранять.

Я молчал. Крыть было нечем. К тому же тампон с мазью приложенный мною на рану сваливался с головы, и вообще чувствовал я себя прескверно.

– Погоди-ка… – бабайка залез на диван, с дивана перебрался на стол. – Наклонись.

Я наклонился. Бабайка взял в руку (или лапу?) тампон и пришлёпнул его на рану.

– Всё.

– Что всё?

– Будет держаться.

Я потрогал тампон указательным пальцем. Тампон был обычный – мягкий, сооруженный из сложенного несколько раз бинта. Вот только почему-то был он словно присохший к ране. К свежей ране.