Светлана Багдерина - Как спасти царевну

Они прошли по коридорам, попали в башню, как понял волшебник по изменившейся кладке камня, и стали быстро подниматься по лестнице. Агафон старался не отставать от деда, потому что спиной чувствовал, как умруны из его охраны идут всего лишь в шаге за ним, и что приотстань он, они прикоснутся к нему, или еще хуже – подтолкнут его в спину своими отвратительными ледяными бескровными руками, прожигая насквозь мертвецким холодом.

Там, куда они пришли – у очередной массивной железной двери, каких он видел уже десятки и от этого потихоньку начинал ценить и голубую штукатурку и гипсовые, дружелюбно улыбающиеся черепа – их уже ждали. Два собакоголовых, покрытых черной шерстью охранника в красных панцирях и красных мундирах, стояли у дверей по стойке «смирно». А между ними, со скрученными за спиной локтями, сидел на полу, обреченно повесив лошадиную голову, маляр в заляпанной голубой краской одежде.

«Тот самый?» – мелькнула мысль у Агафона.

При звуке шагов конь даже не шелохнулся. Собаки взяли под козырек.

– Наша жизнь – твоя жизнь, – отчеканили они в один голос.

– Помню, – мимоходом кивнул царь.

Двери перед магами должны раскрываться сами, от эффектного жеста – уверенность в этом была записана в генетическом коде Агафона, и поэтому он не сразу поверил своим глазам, когда Костей достал из кармана штанов тяжелый железный ключ.

Не дожидаясь приглашения, сразу вслед за ними и умрунами собаки втащили несопротивляющегося арестованного в помещение, напоминающее не то лабораторию, не то камеру пыток, уложили его на стол с ремнями для рук, ног и головы, деловито пристегнули и вышли, мягко прикрыв за собой дверь. Агафон почувствовал, что несмотря на то, что он уже почти два дня ничего не ел, к горлу стала подниматься тошнота. В глазах появился туман, готовый в любую минуту взорваться темнотой. В голове включилась и заработала, набирая обороты, карусель.

– Ты спрашивал, что я теперь буду делать? – повернулся к нему царь, увидел его состояние и снова презрительно усмехнулся. – Смотри. Амулету нужно набраться сил, и тогда утром он снова будет готов к работе. Для этого его нужно накормить.

Костей снял со стены большой кривой кинжал и одним точным движением распорол рубаху на груди маляра.

Что было дальше, Агафон видел сквозь красную муть в глазах и потуги сжавшегося в агонии желудка извергнуть из себя хоть что-нибудь. Если бы не поддержка умрунов, он бы упал.

Вскрыв грудную клетку все еще неподвижного мастерового – опоенного дурманом, не иначе, вообще непонятно, зачем его было привязывать – Костей снял с себя бледно-розовый, почти побелевший камень и вложил его туда, где колотилось, безуспешно стараясь выскочить, сердце коня.

И на глазах ошеломленного, подавленного чародея произошли одновременно две вещи. Амулет стал сокращаться и пульсировать в такт красному комочку в груди маляра, медленно розовея. Лошадиная же форма самого маляра стала расплываться, таять, как мороженое на сковородке, и из-под нее стали проступать очертания простого человеческого тела.

– Видишь, – хищно осклабился Костей, и эта гримаса чуть не стала последней каплей, отправившей потрясенного чародея в милосердные объятия беспамятства. – Утром у меня будет заряженный амулет и новый умрун. Смотри, неудачник! Смотри и запоминай! Я – гений магии! Никто и никогда не мог и не сможет достигнуть таких высот и за сто веков, каких за пятьдесят лет достиг я! Весь мир будет лежать… нет, валяться у моих ног, стоит мне только захотеть! А я буду попирать его ногами! Топтать! Пинать! Бить! Давить! – царь притопнул несколько раз, изображая, воображая или репетируя, как все это будет происходить на самом деле. – Для меня нет ничего невозможного!.. Реальность – пыль! Ограничения – миф! Законы – мусор! Реальность – это я! Ограничения – это я! Закон – это я! Власть, почести, богатство – все будет мое!..

«Он сошел с ума… Он сошел с ума… Он сошел с ума…» – пульсировало, билось и кричало в висках волшебника.

– Почему… он… превращается… в человека… – чувствуя, как все плывет перед глазами в неизвестные края и страны на бушующих волнах потока самовосхваления царя, все же нашел в себе силы спросить Агафон.

– Что?… – Костей, спущенный нелепым вопросом с облака мечтаний на землю, содержащую такую реальность, данную ему в ощущении и не зависящую от его сознания, как его умственно отсталый внучок, зыркнул на него убийственным взором. – Потому что он – человек, придурок. Где ты видел таких тварей в живой природе, а? Если бы ты проводил больше времени с книжкой в библиотеке, а не с удочкой на реке, ты бы это знал, юродивый. Это моя блестящая идея, которая не могла прийти в голову никому иному. Работающим в замке людям я придаю разные формы, чтобы не проникали шпионы извне. Шпионы, предатели, соглядатаи прячутся везде, но сюда им не проникнуть! Я придаю мастеровым сходство с лошадями – они должны вкалывать, как кони. Дворцовая стража – собаки, они должны быть верными, готовыми порвать любого в клочья. Лакеи – зайцы, они должны быстро бегать и бояться. Солдаты – звери. Солдаты должны быть зверьми, иначе это всего лишь сброд, зря получающий свое жалование. А умирая таким образом, они снова приобретают человеческую форму и пополняют мою гвардию. Как видишь, все продумано.