Андрей Страфагиръ - Дорожно-транспортное приключение в эпоху барокко

– Какие усы? – Растерялся д’Артаньян.

– Свои. – Дополнил есаул, смеживая веки.

Руки д’Артаньяна медленно поднялись к лицу. Пальцы нервно ощупали нос, верхнюю губу и участок между ними. Кожа чистая, гладкая. Усов нет. Нет усов! Совсем нет, даже намёка на прошлое великолепие. Д’Артаньян взвыл.

Отражение на дне липовой кадушки, там, где ещё что-то плескалось со вчерашнего вечера, добило лейтенанта окончательно.

Объяснить исчезновение усов чьей-то злой шуткой было нельзя. Усы не были сбриты, они, вероятно, выпали и перестали расти. Лицо гасконца вернулось к временам отроческой девственности.

Осмысление сей, постигшей его катастрофы, вызвало у д’Артаньяна провал забытья, из которого его выдернул хамский вопрос, заданный, охрипшим с похмелья, голосом.

– Слышь, француз, ты чего-хозяйство-то разметал по сторонам. Пробежит волчок, оттяпает под корешок.

– Что?

День в полном разгаре. Полубок проспался, посвежел. Солнце зависло прямо над его головой, осыпая золоченым зноем.

– «Что, что?» Ты кобылу мою не видел? А саблю с ружьём? А бабу со Змеем? Всё ясно. Змей кобылу сожрал, и мою, и твою. Ружьё и саблю спёр. Бабу.… А, может, они на пару работают? Как думаешь? Баба внимание отвлекает. Змей бедных путников обчищает. Ловко устроились! – Есаул почесал в затылке. – Пойду, осмотрюсь, следы поищу. Гульнули на славу. Хорошо, что не до смерти.

Глава 3.

Изыскания есаула продолжались недолго. Змей выполз из бурелома с понурой головой и жёлтыми больными глазами.

– Здрасьте! – Сказал он.

– Ты – сволочь! – Возрадовался Полубок. – Где моя кобыла? Где седло, ружьё и сабля?

– Откуда я знаю? – Удивился Змей, чумея от возмущённых воплей.

– Как «откуда»? – Кипел есаул. – Кобыла у меня была. Седло, ружьё и сабля – всё было. Теперь нет. Где?

Змей недоумённо смотрел на есаула, глухо икая.

– Давай по-хорошему. – Вдруг успокоился есаул.

– Ага! – Кивнул Змей.

– В морду хочешь?

– В морду?

– Да-да, в морду!

– Нет, в морду не хочу.

– Если в морду не хочешь, то кобылу, седло, ружьё и саблю отдай.

– Ага, – кивнул Змей. – Я не брал.

– И усы, усы! – Подал неживой голос француз.

– Что? Какие усы?

– Мои усы. Где мои усы?

– Ну, усов-то я точно не брал. Да и к чему они мне? Под хвост повесить?

Змей не врал. Бывалый есаул умел отличать ложь от правды, полуправду от недосказанности.

Змей не врал, и досказать ничего не мог, потому, как сказать ему было нечего. Тем сильнее хотелось заехать поганцу в морду.

Ведь, если бы соврал, то был формальный повод. А так, за правду, за честность – как возможно? Полубок вздохнул тяжко. Чего делать-то?

– Ты посмотри, – начал он вразумлять Горыныча – казак я или не казак?

– Казак!

– Без кобылы, без седла, без сабли? Француз – он мужик или не мужик?

– Мужик!

– Без портков? Без усов? И опять же без кобылы?

Змей задумался. Думал коротко. Взгляд его мутный просквозил чистой сталью гвоздь счастливой догадки. – А девка Лариса где?

– Это мы тебя хотели спросить. Лично я думал, что ты её того…. Ну, ты сам понимаешь.

– Я? – Округлился как ёрш от возмущения Змей. – Да не в жизнь! Разве я злодей принципиальный? Разве чувства мне неведомы?

– Лучше бы нет. Тогда было бы понятно, куда моя кобыла и всё остальное добро подевалось. А так как сейчас – совсем ничего непонятно.

Поскольку расстройство памяти накладывалось на общее расстройство организма, есаул предложил подлечиться. Легко, помаленьку, чисто символически, не усугублять, но поправить здоровие.

– А не осталось ли у тебя, Змей, чего-нибудь в заначке?

– Найдём. – Сказал Змей, облизываясь. – Ждите здесь, я мигом. – И, шурша хвостом в опавшей хвое, скрылся по тропинке, за стволами дерев.

– Эй, лейтенант! – Молвил есаул. – Ты бы срам свой прикрыл чем. Лопухом или папоротником. Смотреть на тебя, знаешь ли, тошно. Оргиастически – аффектное зрелище, с налётом мутирующей хандры. (Хорошо сказал, да?)

Лейтенант ответил неразборчиво.

– Как хочешь. – Пожал плечами есаул и полез рыться в карманах зипуна.

Всегда существует вероятность того, что в карманах зипуна завалялись интересные улики, готовые пролить свет на события недавнего прошлого или изменить интерпретацию текущих.

Крошки табака, зёрна пороха, сухарик, огрызок яблока. Опа, а это что? Клубок ниток? Нет, не нитки, похоже на волосы. Ха! Какая ерунда? Волосы! Или не ерунда? – есаул пригляделся. – Это же усы! Усы француза! Мать моя женщина, как они сюда попали?