Андрей Рябов - Полудёнка

– Чешется – просто ужас, – доверительно сообщило божество Софронову. – Представляешь, одиннадцать с половиной тыщ лет назад налопалась каких-то папоротников, а до сих пор несет…

На негнущихся ногах Софронов вылез наружу. Ему нестерпимо хотелось проснуться. Завтра утром надо сдавать квартальный отчет, рубль падает, в Ливане боевики захватили французских инженеров, весь мир замер в ожидании выпуска нового айфона, а тут – оживший шаман и обгадившийся мамонтенок. Вернее, мамонтиха… Нет, все-таки надо сходить к Самохину, он хороший психиатр, он обязательно поможет.

Вообще-то Софронов в свои тридцать с небольшим лет отличался несокрушимым здоровьем, как физическим, так и психическим. «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла» – эта строчка из романтического пионерского детства давно стала его девизом по жизни. Жена ушла к другому? Баба с возу – кобыле легче, никто теперь не будет нудить из-за ночных посиделок с друзьями. «Тойоту» разбил в ДТП? Ничего, «Нива» куда экономичнее и в тайге гораздо практичней. Споткнулся, упал и порвал штаны? Подумаешь! Зато теперь буду знать, что здесь за углом – ямка, да и новые джинсы куда удобнее прежних.

Вот и приятельство с Самохиным, доблестным ударником психиатрического труда, началось с неприятностей. Они заочно познакомились на городском интернет-форуме, где Софронов подвизался в качестве активного пользователя, а Самохин втихушку собирал материал для кандидатской диссертации. Поначалу они вдрызг разругались из-за разницы взглядов на творчество футуристов и даже отправились бить друг дружке морды. Но будучи в глубине души людьми неизбывно интеллигентными (в чем никогда не признавались окружающим) вместо кровопролития напились до положения риз и впоследствии стали добрыми приятелями. Настолько добрыми, что Софронов называл товарища не иначе как «братом», а Самохин однажды устроил ему экстремальную экскурсию по областному психиатрическому диспансеру – с посещением палат самых буйных пациентов…

Тем временем оживший реликт деловито – и абсолютно беззвучно – подошел вплотную, своим хоботком принялся деловито исследовать сначала интерьер салона, а потом экстерьер Софронова. Нельзя сказать, что последнего обрадовала данная процедура. Этот процесс сопровождался несколько унизительными для человечества комментариями:

– Надо же, как изменились вы, двуногие. Нежные стали, мягкие, голые. Ваши предки на земле спали, шкурами накрывались, падаль жрали. А вам фуагру подавай и матрасы двусторонние «зима-лето». От вида вшей в обморок падаете, а твой пра-пра-в какой-то степени-дедушка трескал их с величайшим удовольствием, совсем как ты – трюфели.

– Я трюфели никогда не ел, – разлепил наконец пересохшие губы Софронов.

– Да ну? Много потерял, скажу я тебе. Трюфели, конечно, обладают специфическим ароматом, но одновременно и очень тонким терпким вкусом, сравнимым с… – она помедлила. – Впрочем, зря мы сейчас завели разговор о еде… Так, садись в машину, я скоро. И не подглядывать! Глаз вырву!

Мамонтенок заторопился в кусты, а Софронов откинул голову на спинку сиденья и вытер лоб. Все-таки действительность, к сожалению, не являлась дурным сном. Слишком уж много ощущал он посторонних раздражающих факторов, не характерных для сна. Софронов чувствовал резкий «специфический аромат», порой доносившийся из кустов, саднила где-то расцарапанная рука, бурчал оголодавший желудок.

А вот каких-то новых, непривычных для своего организма проявлений он не ощущал. «Непорядок, – подумал с сожалением. – Во всех фантастических книжках главный герой внезапно приобретает сверхчеловеческие способности, ему дают Кольцо всевластья, какое-нибудь супероружие или на худой конец – палочку-выручалочку. А мне почему-то никто и ничего не собирается давать…»

Наверное, последние слова он произнес вслух, потому что на них тут же откликнулась новая знакомая:

– Надо же, размечтался! Выручалочку ему захотелось! – на фоне начинающего светлеть неба появился силуэт мамонтенка. – Ты лучше подумай, что через три часа будешь своему начальнику мямлить, когда он с тебя отчет станет требовать! А самое главное – как попытаешься спастись от Знающего, когда он придет за твоим скальпом!

Софронову явно стало дурно:

– А зачем ему мой скальп?

Мамонтенок взглянул на него с явным сожалением.

– И чему только вас в институтах учат… Если с убитого врага не снять скальп, то он лишается души и превращается в вечного раба своего убийцы. Поэтому раньше всегда скальпировали смельчаков, тем самым отдавая дань их мужеству, и оставляли нетронутыми головы трусов. Ты же не хочешь и в Нижнем мире ближайшую тысячу лет служить Черному? Так что перед смертью не забудь попросить его оказать тебе эту честь. Или, может, ты из атеистов и тебе безразлична судьба собственной души?