Андрей Рябов - Полудёнка

Старик возмутился:

– Ума палата, да и то дыровата! Кому сделал – мне?! Да ты себе на задницу столько добра спроворил, что не унесешь! Хотя верно заметил – какой из тебя полудурок, ты же круглый дурак! Объясню, почему я тя в звании повысил: наверно, у придурка еще хватило бы ума случайно потревожить шаманскую могилу, но только полный кретин додумался бы соединять кости Ушедшего с пеплом Черного Знающего.

От возмущения дед смачно сплюнул, отвернулся и замолчал, вперив свои слегка раскосые глаза куда-то в пространство. «Местный, это несомненно, – отстраненно размышлял Софронов. – И скорее манси, чем ханты. Интересно, а кто такой ушедший? Археолог, что ли, из прошлой экспедиции? Но откуда здесь тогда взялись его кости?»

Наконец, пришелец соизволил заговорить:

– Вообще удивительно, что ты до сих пор еще жив. Крещенный, небось?

Получив утвердительный ответ, старик продолжил:

– Ясно. Счастливому и на воде сметана. Ожегся Знающий о твой крест, да и ослаб он все-таки за минувшие века, вот и вышла у него промашка. Ну, дай только срок, он свое возьмет, ты не переживай! Тихий воз всегда на горе будет!

При этом нахальный абориген еще и одобрительно хлопнул Софронова по плечу. Последний, чувствуя в словах незнакомца какой-то скрытый подвох и где-то даже издевку, решил немножко уточнить свое положение. Спросил осторожно:

– И что же он возьмет?

Старик усмехнулся:

– Да все! Сначала душу твою высосет, а потом и тело оприходует. У него это быстро.

А потом сразу посерьезнел и даже перестал называть Софронова «придурком»:

– Учти, тяжко теперь придется – везет тебе, как утопленнику. Разбудил ты Знающего, да не какого-нибудь, а настоящего Черного. И с Ушедшим лопухнулся – это Папа за тебя от любого врага мокрое место бы оставил, а мудрая Мамка помогла бы советом. Так нет же, ты выбрал глупого мамонтенка, к тому же еще… – в этот момент старик глубоко принюхался, – умершего от патологического состояния с научным названием «диарея»…

Софронов готов был поклясться, что при этом у явно спятившего дедушки весело блестели глазки…

Глава вторая

В полной темноте «Нива» старательно молотила колесами по изгибам лесного проселка. Вообще-то Софронов любил надавить на педаль газа на такой вот достаточно ровной и пустой дороге, ощущая себя при этом по меньшей мере Шумахером. Теоретически может же у Шумахера оказаться старенькая «Нива» цвета «баклажан»? Правда, на этот раз машина еле ползла, потому что резво скакали мысли ее водителя.

Как рассказал ему так и не представившийся старик с СКСом, ситуация для Софронова складывалась поганенькая. Если, конечно, допустить, что дед не сбежал из ближайшего дурдома – на что Софронов, если честно, в глубине души крепко надеялся. Так вот, по его словам выходило, что тутошние древние аборигены, предки современных ханты и манси, своих шаманов хоронили иначе, чем остальных соплеменников. Тело колдуна при соблюдении приличествующих покойному обрядов сжигали, кости складывали в сердцевину особого зачарованного дерева, а вход навеки запечатывали. Считалось, что отныне их ни в коем случае нельзя тревожить, а виновного в том ждала скорая и неминуемая смерть, так как на страже шаманских останков дежурили злые духи.

Но, оказывается, любого охранного духа может с легкостью прогнать одно-единственное существо – мамонт, занимавший в пантеоне угорских небожителей место сурового, но доброго божества. «Видать, когда я стал запихивать останки этого местного «демиурга» в шаманский «мавзолей», то дух-«секьюрити» от ужаса застрелился из табельного «макарки», – поневоле хехекнул Софронов. – Чисто экзорцист, блин…»

И резко ударил по тормозам. «Помяни черта…» – эта фраза безостановочно крутилась в мозгу, пока Софронов тупо таращился сквозь грязное лобовое стекло. Если он не сошел с ума, то как раз сейчас в свете фар посреди дороги стояло это самое божество, то бишь доисторический мамонт, вроде бы вымерший много-много тысяч лет назад. Только очень маленький и жалкий мамонтишко, с клочковатой свалявшейся бурой шерстью, который в данный момент приветливо махал ему своим хоботом и таращил влажный блестящий глаз, снабженный неожиданно густыми и красиво изогнутыми ресницами.

– Чо сидим, кого ждем? – голос божества оказался мелодичным и звонким. – Выходи уже, подлый трус.

Проявив таким образом определенное знание советской мультипликационной классики, мамонтенок просеменил ножками к ближайшему дереву и принялся энергично шоркать свой мохнатый зад о шершавый ствол.