Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки

Не желая ввязываться в диспут и памятуя о позднем времени, Николя сказался усталым, выговорив себе разрешение удалиться во флигель прилечь пораньше. Прекрасно зная, что беспокоить его не станут, молодой человек тем не менее на всякий случай напихал разных вещей на кровать, создав таким образом не особо достоверную копию себя, спящего с головой под одеялом, спустился с подоконника, обнял здоровущего цепного пса, почесав разомлевшую зверюгу за ухом, и, перепрыгнув высокий забор, дал дёру в ночь.

А видели ли вы украинскую ночь?

О, вы не видели украинской ночи! На высоком необъятном небесном своде, прямо с середины его, глядит месяц. Земля вокруг вся замерла в дивном серебряном свете. Чудесный воздух ночной прохладно-душен и полон неги, и медленно двигается в нём целый океан благоуханий. Умолкло далёкое село. Тихо вокруг. Вот и спят уже все благочестивые люди. И лишь городской искатель приключений на филей бесшумно скользит вдоль старого плетня к далёкой дремотной Диканьке…

– Дивитись, люди добри, який парубок гарный. – От звука необычайно нежного и по-украински распевного девичьего голоска Николя едва не споткнулся. – Ой, лишеньки, так то сам паныч-гимназист!

Молодой человек остановился. Шагах в десяти от просёлочной дороги, у одинокого тополя, стояла дивная красавица в простом сельском наряде, белой вышиванке, коричневой юбке чуть выше колен, черноволосая, чернобровая и черноглазая. Прекрасная той яркой и ошеломительной красой, каковая до сих пор частенько встречается порой в бескрайних просторах наших.

– Добрый вечер! – галантно поклонился Николя, легко переходя на вполне знакомую ему манеру речи. – А что, не во гнев вам будь сказано, делает столь прекрасная панночка ночью у дороги?

– Та так, скучаю…

– Панночка скучает? – не сразу поверил доверчивый гимназист. – Ночью, одна, в чистом поле? Действительно, почему бы и нет…

– А что ж, паныч, не развлечёте ли бедную девицу? – Красавица жалобно повела бровками и эдак причудливо, по-женски качнула круглым бедром. Движение сие было крайне соблазнительное и столь же целомудренное, било наповал, и неискушённый Николя не устоял.

Да и кто бы устоял перед такими очами, кроткими, глубокими и просящими…

– Что угодно моей ясновельможной панночке?

– Та так, а можно я положу на вашу милость свою ножку?

Подобная откровенность несколько смутила благородного юношу из хорошей семьи. Тем паче что, как и говорилось вначале, невзирая на внешнюю приятственность, девичьим вниманием Николя чрезмерно обласкан не был. По разным причинам. Всё как-то не с руки, не до того, учёба, стихи да грешные мысли о театральной карьере занимали всё свободное время его. Возможно, поэтому на этот раз долго он и не раздумывал:

– Да не только ножку, а хоть и вся положись на меня! В смысле нет, извините, бога ради. «Положись» – это двусмысленно, да?

– Та, есть трохи, – с игривой капризностью усмехнулась роковая красавица, вздыхая так, что груди её полные призывно колыхнулись под рубашкой. – Так шо насчёт ножки?

Николя и ответить-то не успел, как девица, взметнув коротким подолом, ловко оседлала молодого человека, крепко сжав коленями его шею, взявшись за уши, как за поводья.

– Но! Пошё-ол… – прорычала хрипло.

Гордый потомок запорожских козаков взбрыкнул как норовистый конь, но сбросить прекрасную наездницу почему-то не получилось. Более того, одним движением отломив гибкую ветку от того же тополя, незнакомка так ловко хлестнула парня по икрам, что он и не заметил, как припустил рысью!

– Что за бесовская сила? – удивился Николя, а ноги его уже оторвались от грешной земли и понесли его на сажень, на две, на три вверх мимо спящей Диканьки, едва ли не под самые звёзды. От страха высоты и ужаса происходящего начал он молиться про себя и…

– Куды?! – громогласно раскатилось откуда-то снизу, и длинная железная цепь обвила правую лодыжку нашего ретивого героя. – А ну, вертайтесь взад!

В единый миг Николя, практически вспорхнувший под небеса, самым бесцеремонным образом был низвергнут обратно, в придорожную пыль, и наверняка бы разбился, как аптекарская колба, свистнутая пьяным солдатом у гарнизонного лекаря и проданная за стопку водки хитрой шинкарке, если бы не надёжные руки верного друга.

А руки кузнеца, хоть и огрубевшие от постоянной работы с железом, обладали тем не менее столь недюжинной силой, что не только сдёрнули с ночных воздусей странную пару, но ещё и ловко подхватили околдованного приятеля. Восседавшая же на нём красотка с матерными словами (тоже нередкими в устах украинских красавиц), сверкнув ляхами, кувырком вылетела в кусты!