Елизавета Голякова - И вечно их манит пыль дорог

– Роджер! – заорал Сар, едва его голова показалась над бортом, и заорал так, что обернулись все, от боцмана, до мальца-юнги. – Родже-е-е-ер!!!

Не дождавшись ответа (надо признать, ждал маг всего ничего), он откинул плащ за плечи и – «Еху-у-у-у!» – пальнул двумя столпами огня в небо.

Команда с проклятиями шарахнулась в стороны, только Осверин и Аскольд остались стоять с невозмутимыми лицами.

Роджер вылетел из открытого трюма секундой позже, как ошпаренный этим самым огнем. И оказался капитаном. Настоящим пиратским капитаном, несмотря на то, что от картинки, какую себе рисуют «крысы сухопутные», была только блестящая рубином золотая серьга в ухе.

То, что могло в первое мгновение показаться тенями от снастей и парусов, под более внимательным взглядом оказывалось резкими, но какими-то очень очерченными чертами лица. Словно от камня отсекали лишнее, не заботясь о мелких деталях. Странные, спокойные-спокойные глаза как будто отражали море. Волосы выцвели и выгорели, но капитан Роджер все равно собирал их в хвост. Ветер трепал его рубашку, кое-где отделанную кружевом и нитью цвета серебра, по пиратскому обычаю, вычурную, приправленную легкой иронией – под одеждой разряженного в драгоценности аристократа угадывалась немалая сила мышц и загорелая, наверняка исполосанная шрамами кожа.

– Черт бы побрал тебя, Сар! Я в прошлый раз после такого велел тебе на сотню лиг не приближаться к моему кораблю! А что сделал ты?!

– А я привел друзей, – улыбнулся маг во все тридцать два, или сколько у него там.

И прежде, чем кэп успел вставить еще хоть слово, лорд Витт едва заметно шагнул вперед.

– Мы хорошие воины. И неплохая компания. В качестве некоторого подтверждения – вот бумага, думаю, вам она будет интересна.

Капитан хмыкнул, когда ему в руки передали письмо, запечатанное королевской печатью. Ни на мгновение у Осверина не зажглось сомнение, что пират, пусть и главный на своем судне, не умеет читать – так спокоен тот оставался. Ловко сломал печать и развернул бумагу, бегло водя по ней взглядом, и менестрель сделал в памяти зарубку поближе рассмотреть этого необычного человека.

Роджер бегло просмотрел письмо от молодого короля и прищурился, изучая незваных гостей своими цветными морскими глазами. Сар переживал, что пират увидит в них сухопутных крыс, научившихся держать оружие на тренировках в своих замках, и был совершенно не прав. Роджер видел лиги пути, которые эти люди преодолели по пояс в другом море, море трав и дорог, видел, что им не раз приходилось бросаться в бой, очертя голову, словно на абордаж – и что вместо брызг соленой морской воды их нередко окатывало брызгами крови, металлической и тоже солоноватой на вкус.

– Сегодня выходим. Вечером зайдете ко мне в каюту, выясним, действительно ли вы такая хорошая компания, как утверждаете – остальное-то не вызывает у меня сомнений, – махнул рукой капитан Роджер и уже собрался было отвернуться, как вспомнил кое-что еще. – Сар, паршивец. Если еще раз пальнешь так в мой корабль – поплывешь за ним сам, как умеешь.

И ушел, удивительно мешая в своей походке покачивание моряков и легкую, по ниточке выстроенную поступь танцора с тонкой придворной шпагой.

12. Йо-хо-хо!

Говорят, в то лето в Золотом море что-то невероятное творилось. Вести даже доходили – нет, долетали – до Белой королевской Цитадели. Мол, работорговцев громят какие-то бесстрашные корабли, а после гоняют их по всем соленым просторам. Докладывали, что в тайном пиратском городе закатили праздник, какого давно не было, и на памяти самых древних стариков ему не было равного. Что объявился новый пиратский барон со своим титулованным гончим фрегатом королевских кровей, а с ним трое его спутников, сорвиголовы и неудержимые храбрецы. Говорили между собой, шепотом, наклоняясь к плечу соседа, что они из морской пены достают страшных колдунов-поджигателей, некогда плененных, снимают с них оковы, и те как солому подпаливают корабли неприятелей, хохоча и призывая молнии прямо с небес.

Много разного рассказывали, даже пели новые песни. И король Рогар улыбался, разбираясь с государственными делами, словно ведя с северянами шахматную партию, где ставка – мир во всех Обитаемых Землях, ночи напролет проводя без сна за работой на благо королевства. Его Величество никогда не сомневался в своих друзьях – пожалуй, единственных друзьях – и в его сердце крепли уверенность и надежда.

А менестрель Осверин, чьи волосы еще больше выгорели и побелели под палящим солнцем и солеными ветрами, привез с собой сотни новых песен и историй. На пиратском острове он нечаянно подслушал балладу и рыжем воре, мечнике с парными клинками, монахе удивительной красоты из таинственного ордена, делающего своим старшим служителям татуировки на лицах, и о маге огня, хранящем во взгляде крохотные вулканы и спокойствие моря. Слышал он новые похабные частушки (Аскольд смеялся почти до слез, слушая, как брат последними словами обкладывает исполнителя «ереси», но исправно записывает аккорды на слух). Новые байки и истории про русалок, про морских бесов, принцев и принцесс, про духов жемчужных россыпей и лунные дороги, спасающие моряков в самый лютый шторм, но отбирающие часть памяти, каждый раз разную, наугад.