Екатерина Романова - Драконий василек. Дилогия

– Госпожа Айнари…

Кто-то цапнул за запястье и потянул, затем потянули в другую сторону, снова в обратную, за подол платья.

– Милорды, спокойнее! – раздраженный голос распорядителя разбился звонким хрусталем. Он говорил что-то еще, призывал к порядку, но дальнейшие слова доносились, словно из глубокого колодца. Мельтешили лица, голоса слились в звон, и казалось, что переполненная голова попросту взорвется. Мир покачнулся, все закружилось, перед глазами потемнело…

А потом все резко прекратилось.

Я оказалась на чьих-то руках и ничего, кроме размеренного биения чужого сердца больше не слышала. Крепко зажмурилась, вцепившись в жесткую ткань камзола так, что костяшки на пальцах побелели. Стало легко и удивительно спокойно. Хотелось, чтобы эти спасительные объятия длились и длились, а обезумевший мир остался где-нибудь далеко и не возвращался больше.

– Госпожа Айнари минует первый этап отбора, – над моей головой раздался недовольный голос владыки. Я этот голос сразу узнала, но ни открывать глаза, ни шевелиться не хотелось. Только ладонь разжала, чтобы камзол не помять.

Притихла на руках мужчины, прижимаясь щекой к теплой груди и слушала, как мягко, но сильно, бьется в груди сердце дракона. И не было в нем сейчас холодной ярости или горячего гнева. Сила, спокойствие и уверенность, которые так мне необходимы. Они передавались мне, с каждым ударом, с каждым мигом, наполняя мой мир каким-то новым смыслом.

– Приемлемо, – согласился распорядитель. – Очевидно, что она совместима с вами, милорд.

– У меня тоже нет сомнений в нашей совместимости, – с нажимом добавил ирд Д’Остраф. – Готов перейти ко второму этапу. Ролдхар?

– После меня, – отрезал владыка, и мы куда-то пошли.

Солнце больше не жалило кожу, уступив место ласковой прохладе. Во дворце, а мы оказались именно там, должно быть шумно, но я не слышала звуков. Как не впивались в меня запахи…

– Ваш организм перестраивается, – пояснил дракон, продолжая идти. Он нес меня, бережно прижимая к себе, и словно не чувствовал тяжести. – Вы острее других перенесли ритуал и это для нас загадка. Вы как-то связаны с миром драконов исконной магией и теперь воспринимаете его почти как наша человеческая ипостась.

– Было так громко. И ярко. И эти запахи, – произнесла едва слышно, вздрогнув от собственного голоса. Слишком громко! Хотя приятный баритон дракона вовсе не терзал слух.

– Вы голодны и истощены. Так бывает после ранения. Обещаю, скоро пройдет.

По мне мазнул ветерок открывшейся двери, а затем меня осторожно уложили на кушетку. Убедившись, что я способна лежать самостоятельно, дракон распрямился.

– Спасибо.

Я рассматривала его с интересом. Изменения в нем столь разительны, что это не поддается разумному объяснению. Не чувствовалось ярости, а вместо замкнутости – открытость. Чтобы ард Нойрман произнес столько слов и что-то мне объяснил? Не потеряв контроль?

– Что? – колыхнулось недовольство, а я улыбнулась и потупила взгляд.

– Вы изменились.

– Вздор, – глухое раздражение.

А после дракон развернулся и покинул комнату, оставив меня одну.

Вздор? Вот только я чувствовала, видела и понимала, что никакой не вздор. Изменения тронули сердце аметистового дракона. Оно умягчилось. Если прежде он вспыхивал яростью от малейшего пустяка, даже на ровном месте, даже от одного взгляда на меня – человечку, то сейчас на руках нес и я ни разу, ни одной клеточкой своего тела, ни краешком души не ощутила презрения.

Почему я сейчас улыбаюсь? Мне сложно объяснить это самой себе. Да и следует ли вообще? Просто маленький шажок к победе!

Комната мне понравилась. Большая, просторная, при этом невероятно уютная, в теплых бежево-персиковых тонах. Большое окно прикрыто гобеленовыми шторами, собранными по бокам и повязанными золотистыми шнурами, над кушеткой, усыпанной мягкими подушками – большое панно с изображением цветущего сада, передо мной стеклянный столик с напитками, ваза с кремовыми розами, чей аромат казался слишком резким сейчас. Все казалось слишком резким, даже мягкий свет, льющийся из огромного окна.

Запах горячей еды я почувствовала прежде, чем открылись двери, и вошел дракон, за которым слуги вкатили изящную тележку. На круглый столик, застеленный двумя скатертями, легли многочисленные блюда, бокалы, приборы. Я с недоумением следила, как мужчина в белых перчатках и черном сюртуке сервирует стол. Затем он поклонился дракону, справился о пожеланиях и оставил нас.