Екатерина Романова - Кредит «Новогодний олень»

– Елена Сергеевна, я…

Телефонный звонок прервал его речь, в очередной раз наполненную не то состраданием, не то извинениями, не то попыткой объяснить мне юридическим языком, что я олень. Но я и без него это понимала, и даже пару раз щупала голову на предмет рогов, но их, похоже, спилили.

– Мгм… уху… понял. Да. Я передам.

Жорик просиял, как будто купил арбуз, и он оказался спелым.

– Елена Сергеевна, у меня для вас великолепные новости! – объявил он, откладывая в сторону iPhone последней марки. Жулики покупают только лучшее. Жорик выстоит двадцать три часа в очереди за очередным гаджетом, но упадет со страху, если злобно топнуть в его сторону. Он напоминает понарошинских собачек. Маленьких таких, которые много суетятся, бегая на лапках-спичках, громко тявкают, а стоит шикнуть на них, бегут, поджав хвост. А ведь как хорохорятся! У Аньки целый выводок таких. От нечего делать она спаривает своих собачек и продает потомство за пятьдесят тысяч деревянных.

– Да что ты, – устало оперлась рукой о стол, и умостила щеку на ладони. В сон клонит. Кругом бабахает, за окном звенят бокалы, трещат бенгальские огни, раздается хохот, а мне спать хочется. И проснуться в каком-нибудь другом мире, где не было этого чертова договора! – А неплохо у тебя тут. Тепло, уютненько. Пожалуй, я поживу какое-то время здесь. Туалет есть?

– Новости! – напомнил он и хлопнул в ладоши, продолжая бесюче улыбаться. – Великолепные!

– Жена на развод подала? Хотя, какая жена с твоей-то физиономией?

– Елена Сергеевна! – обиженно протянул Жорик. – Вы хотите или нет квартиру сохранить?

Хмель как рукой сняло.

– Слушаю.

– Мне звонил начальник моего начальника, – протараторил он и приосанился. – Первый раз за десять лет!

Он поправил галстук, впечатленный звонком. А меня впечатлила математика. Первый раз за десять лет. Серьезно? Или у меня слуховые галлюцинации? Жорику двадцать три, я это по судам знаю. Не может же он с тринадцати лет людей обманывать! Да люди с таким родом деятельности в принципе недолговечные, а тут поразительная выживаемость!

– Вы ему понравились, и он предложил вам отработать долг!

– Чего-о?

– Нет-нет, вы не о том подумали! – побледнел пацан, вжимаясь в спинку ортопедического кресла. – Никакого интима!

У меня задергался глаз.

– Ну… то есть… по специальности!

– Платье ему свадебное сшить?!

– Не ему. Не совсем. Ну… то есть… работа творческая, и вообще… так хотите или нет?

– Ты по существу.

В углу киоска затарахтел факс. Но это был неправильный факс – с непонятной пластиной сверху, похожей на сенсорный экран, и искрящимся красным кристаллом сбоку.

– По существу все вот здесь… в договоре.

У меня задергался другой глаз. Хватило с меня одного новогоднего оленя, так тут целая упряжка!

– Жора, скажи честно – ты стебешься над моим горем?

– Да что вы, Елена Сергеевна! В этот раз все надежно. По-человечески.

Отличное дополнение. Потому что вариант по-скотски мне совсем не приглянулся.

Я бегло прочитала договор, и не нашла, за что зацепиться. В последние недели юристы знатно поднатаскали меня в праве и по всему выходило, что я получаю квартиру обратно в собственность, если в течение трех лет отработаю долг. В мои обязанности входит выполнение творческой работы, связанной с моим профильным образованием, по усмотрению заказчика, но с соблюдением трудового законодательства. Прочитала договор снова, время от времени прочищая глаза. От выпитого алкоголя русские буквы превращались в непонятные символы и отплясывали на страницах как черти на кладбище.

Вроде как, чисто, никаких роялей в кустах, кроликов в шляпах и, упаси всевышний, оленей. Терпеть не могу оленей!

Кредит «Новогодний олень!», ну это же надо, а. Лена-Лена!

– Вы согласны? Предложение истекает до конца часа.

И что мне терять, когда все потеряно? Про органы в договоре ничего не говорится, а больше у меня ничего и нет. Квартира, машина, счета в банке – ёк. Остались горшок с геранью, пара платьев, да нижнее белье. Остальное распродано.

– Выпить есть?

Мне оперативно сообразили бокал розового шампанского с тарталеткой из красной икры и, выпив для решимости, я поставила росчерк. По договору я получу право жить в своей же квартире безвозмездно, а, значит, как минимум, перестану быть бомжующим оленем, и завтра могу проснуться в постели одна, а не в окружении мужчин с дубинками и наручниками. И я отнюдь не про БДСМ игры.

– Я могу идти домой?