Наталья Разбаева - Испытание бессмертием

– А пить алкоголь и перепродавать наркотики? – не унимался Вячеслав Вячеславович.

– Подловил, – скорчила уморительную рожицу Ландышева-младшая. – Но если мы не будем этим заниматься, нам будет не на что жить. Так что извини.

Мать улыбнулась, дочь с отцом рассмеялись. Подхватив оставшиеся сумки и заперев квартиру, они спустились вниз.

Возле подъезда их ждал Вадим. Основной скарб он уже убрал в багажник и теперь курил, прислонившись к бамперу автомобиля. Очень высокий, очень худой, с ледяными серыми глазами на узком изможденном лице, он и в самом деле был точной копией Квентина. Его эксперимент удался. Даже после того, как все закончилось, Мария Павловна и Света еще долго вздрагивали при встрече с Вадимом – настолько непривычным было сходство. И неприятным.

– Ах да, и еще одно, – остановившись возле машины, наставительно упер палец в нос дочери Вячеслав Вячеславович, пока Вадим убирал оставшиеся вещи в машину. – Вы научили моего сына дурному. У нас в семье никто никогда не курил.

Тут Света воздержалась от ответа, с горечью взглянув на брата. Он закурил, потому что это отвлекало его. Сначала от физической боли, которую ему причиняло ранение, потом – от душевной, возникавшей всегда, когда он думал о Вале. Света сама не одобряла этого его вредного пристрастия, но, в отличие от родителей, которые многого не знали, никогда ничего не говорила ему. Она понимала, что все несчастья, обрушившиеся на Вадима, случились по ее вине и считала себя не вправе упрекать его хоть в чем-то.

Вадик вел машину молча. Света на соседнем сиденье открыла свой учебник, чтобы почитать. Родители сзади о чем-то негромко спорили. Иногда Ландышева-младшая искоса смотрела на брата – на его тонкие, но сильные загорелые руки, легко лежавшие на руле; на бывшие некогда широкими точеные, хрупкие плечи, белоснежная футболка на которых когда-то была в обтяг, а теперь свободно болталась; на длинные ноги (сиденье машины теперь приходилось отодвигать еще дальше), одетые в новые светло-голубые джинсы (вся прежняя одежда оказалась безнадежно велика)… Света смотрела и думала: "А правда, какая бы у меня была реакция, если бы за два месяца мой сын превратился бы в совершенно другого человека?" Свете почему-то казалось, что сегодня Вадим не в настроении, и ей хотелось поговорить с ним. Но не при родителях. Она снова углубилась в свою книжку и читала до тех пор, пока не поняла, что, утомленные долгими сборами и ранним подъемом, родители на заднем сиденье уснули.

– Вадик, – она в упор посмотрела на молодого человека. Тот вздрогнул от неожиданности, но все же взглянул на нее уголком глаза. – Скажи, ты когда-нибудь думал о том, что стало с Джулианом и Квентином после прошлогоднего Хэллоуина? Куда они тогда пошли? Где сейчас? Чем заняты?

В лице Вадима ничего не изменилось. Все-таки это был очень сдержанный молодой человек.

– Зачем мне о них думать? – откликнулся Ландышев-младший. – Это ты любила Джулиана. И, по-видимому, все еще любишь, раз до сих пор успокоиться не можешь.

– А как же ты? – от прямоты ответа Света немного смутилась. – Мне показалось, под конец вы с Квентином неплохо ладили. Он хорошо к тебе относился и не избегал твоего общества.

– Не показалось. Я от него зависел, если помнишь. Мне и сейчас сложно жить с его… подарком.

– Как думаешь, если бы Квентин был здесь, он бы смог избавить тебя от последствий?

– Если бы Квентин был здесь, мы бы уже были мертвы. А если серьезно, то мне кажется, – да, смог бы. Но время Хэллоуина прошло, и ему было бы незачем помогать мне. Света, их лояльность объяснялась только необходимостью выждать время до тридцать первого числа. С врагами, которые не мешаются тебе под ногами, это намного проще. Особенно, когда у одного нет магии. Неизвестно, как бы все случилось, если бы у Джулиана была его магическая сила.

– Он бы тогда не охотился за мной.

– Мы бы тогда и не встретились, – усмехнулся Вадим. Как-то по-квентиновски усмехнулся, до дрожи. – Света, а ты к чему этот разговор завела? Я думал, мы похоронили эту историю.

– Вадик, ты иногда бываешь таким, что на тебя больно смотреть, – призналась девушка. – Я думала, что ты в глубине души переживаешь тот день. Вдруг тебе хочется выговориться.

Тут Свете показалось, что она сморозила глупость. Вадик всегда был спокоен, замкнут и малоразговорчив. Даже если ему будет невыносимо плохо, вряд ли он захочет этим с кем-нибудь делиться.

Вадик улыбнулся чуть шире, и это было больше похоже на его прежнюю, родную, "вадиковскую" улыбку.