Николай Шмигалев - Последний богатырь

Подозрительно оглядывавшая воздушный шар скотина, услышав своё имя, громко заржала, здороваясь с человеком в гондоле.

– Вах, кому табе туда-суда угураздила! Вах, вах, вах! – жалостливо «повахал» «оседлавший монстра», бросил следопыту кожаный бурдюк с «огненной» аракой и спустил верёвочную лестницу. – Залэзывай, дарагуй!

Крупный Рогатый Скотт, отведав жгучего напитка, крякнул весело, как давеча тот старик-абориген, дал немного коню, как он пояснил удивившемуся «тюрбану» «для сугреву», и, взобравшись в гондолу, протянул руку лошади.

– С одногой чилавэк дэсят дирахман, с животной тивари двацыт, – озвучил свою таксу воздухоплаватель, когда варвар уже целиком втащил лошадь на «борт».

– Пятнадцать за двоих! – попробовал поторговаться варвару.

– Нэт, нэт! Трыцат и точ-в-точко! – отрицательно покачал тюрбаном мужик. – Дарага кальян послэ абэда.

Хоть и заламывал цену этот воздухоплаватель, а выбирать не приходилось. Да и лошадь назад спускать смерть как неохота было.

– Лады! – закончил торги варвар-следопыт. – По рукам!

«Тюрбан» улыбнулся, потом сказал «Поюхалы!» и махнул рукой.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

А в придорожном кабаке веселье набирало обороты! Как-то незаметно для себя, спутники оказались обложенными мягкими подушками на широких восточных диванах, а девушки молниеносно переодевшись (включая прислуживавших Иветту и Лизетту) в прозрачные одежды, зашлись в темпераментном танце живота, сводя с остатков ума-разума своих единственных в этот час посетителей.

Перебор, чтобы не обидеть хозяев, как это обычно у него выходило, по простоте своей душевной здорово перебрал с пивом. Лежа в подушках, он тупо наблюдал за подёргивающимися пред ним смутными пятнами по форме, образу и подобию напоминающими полуголые женские тела. Последняя «надёжа и опора Рунии» совершенно не соображал, кто он, где он, откуда и куда направляется. Рядом с ним ещё подавал слабые признаки разумной жизни его военный советник.

Вот где настоящее блаженство, мелькнула случайно оставшаяся в голове Савко-«блаженного» мысль и тут же испарилась от греха подальше. А ощущение скорого греха с каждой минутой становилось всё сильнее и сильнее.

– А теперь, позвольте представить вам «гвоздь номера»! – премило улыбнулся гном и впервые за всё время их пребывания, его улыбка показалась Савко какой-то поразительно омерзительной.

Гном в третий раз хлопнул в ладоши и в центре сцены, словно из воздуха материализовался стальной отливающий серебром шест, вокруг которого, не меняя обворожительных улыбок, закружили «Белоснежки».

Прошу вас не ругать меня, но я просто вынужден сделать «лирическое отступление» на самом «интересном» месте (вдруг нас будут читать невинные дети).

Как вы уже догадались, это была та самая «стая белых ворон», посланная Князем Тёмных Делишек. В таком облике пересекли границу, повидались с лазутчиком-дьяком и получили у него поддельное разрешение бывалые колдуны-аферисты под предводительством безбашенного Каркаралона (кстати того самого «Карла» который украл у королевы Клары коллекционные кораллы). Когда-то банда этих ворон потрошила замки и жилища богатеев. На их счету были ограбление Ласточкиного гнезда, разбой на Лебедином озере, кража в Гоголевском доме-музее и даже взлом одного сейфа на улице Огарева. Пойманным людьми лорда Фосфора с поличным во дворце престарелой королевы бубей, этим рецидивистам ничего не оставалось делать, как перейти на службу к Князю Тёмных Делишек. В противном случае их ждали долгие годы заточения, а возможно и быстрая казнь.

Понимая, что рунийского богатыря физически убить будет не просто, если не сказать большего, лорд Фосфор сделал ставку на магию, хитрость и коварство. Ну, магия понятно, где была использована: переброска отряда, рекогносцировка, постройка и оборудование трактира. А в чём заключались хитрость и коварство преступного замысла? Да всё просто. Не так легко сбить рунийского богатыря с пути истинного. И есть всего несколько действенных в этом случае методов. И самый страшный и коварный из них – халява! Ибо рунийский богатырь, я уже не говорю про его советников, ещё сможет устоять пред какими бы то ни было «хлебом и зрелищами», но ежели этими «зрелищными хлебами» угостить его на халяву, тут и не всякий закалённый в битвах былинник устоит, не говоря уже про неопытного безусого юношу. А если ко всему прочему халяву усугубить несметным количеством жареного мяса, бесплатного копчённого сыра-чечела и самозабвенного крепленого зелья, и подложить под богатыря диван непродавленный, то (если мне не верите, проделайте похожий опыт со знакомыми богатырями) его уже ни за что на свете не поднять ни на дело ратное, ни даже чтобы гвоздь в стену забить. Время в пустой богатырской голове будет течь тягучим мутным киселём, богатырь станет жиреть, отращивая на месте некогда атлетических кубиков преса дряблое пивное брюхо, теряя сначала богатырский, а затем человеческий облик, пока не превратиться в пьяную рыхлую хрюшку, которую уже легко можно будет пустить на убой.