Татьяна Охитина - Петровна

– Ты по себе-то не суди! – возмутилась Петровна. – Валентина на такое не способна.

– Ой, ну надо же! – Егоровна встала в боевую стойку и, уперев руки в боки, впилась в Петровну горящим взглядом. – Да много ты знаешь…

– Да уж побольше твоего!

– Тихо, тихо, девочки, – вклинился между ними Макарыч. – Остыньте. Чего раскипятились? Может, она еще придет.

– Не придет, – мстительно произнесла Егоровна. – Не ждите, – и, задрав подбородок, принялась выкладывать на прилавок кабачки.

С трудом поборов желание вцепиться в ее седые лохмы, Петровна шумно выдохнула и нехотя принялась выкладывать свой товар. Настроение стало совсем паршивым.

Видимо, покупатели это чувствовали, обходя ее прилавок стороной. А те, что осмеливались подойти, уходили ни с чем.

Спустя пару часов, поняв, что сидеть здесь больше не в силах, Петровна ссыпала овощи обратно в сумку и отправилась домой, решив первым делом зайти к подруге-прогульщице и узнать, куда ее черти засунули.

До дому она так и не дошла. Двигаясь привычным путем, под ноги Петровна не глядела, топала и топала под звук скрипящего колеса… И вдруг обо что-то запнулась. Мир перевернулся, Петровна ударилась обо что-то твердое, и темнота накрыла сознание вместе с ускользающей мыслью – «Неужели это конец?»

1

Петровна открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд… Вскоре ей это удалось. Понять, где она находится, оказалось сложнее.

Помещение было маленьким, темным и запущенным. На исчерченном мелом полу горели свечи, по углам залегли глубокие тени. Кроме свечей и какой-то книжки, лежащей неподалеку, больше ничего и не было. Поодаль, вжавшись в стену, сидел тощий замызганный мальчишка лет двенадцати и смотрел на Петровну выпученными от страха глазами. Сама Петровна лежала на полу посередине комнаты, тележка громоздилась поблизости. Паршивое колесо все-таки отлетело и нагло валялось перед самым носом. «А чтоб вас всех…», – мысленно ругнулась Петровна и хрипло произнесла: «Где я? – мальчишка не ответил, вид у него стал еще более перепуганный. – Эй, мальчик, ты так и будешь там сидеть? – Петровна попыталась подняться. – Может поможешь бабушке? – Тот вздрогнул, но с места не сдвинулся. – А ну иди сюда, паршивец! – рявкнула Петровна, вспомнив годы работы в детском саду нянечкой. И добавила: – Живо!»

Прием подействовал безотказно, мальчишку словно подбросило. Он бросился к ней… но в нескольких шагах остановился, переминаясь с ноги на ногу. Петровна уже и руку протянула, но тщетно – мальчишка мялся, жался, а ближе не подходил. Поняв, что помощи не дождаться, Петровна, кряхтя, принялась подниматься самостоятельно. Радуясь тому, что вместо юбки надела бриджи – сверкать трусами было бы не к лицу.

Когда она поднялась, темно синие в цветочек бриджи оказались измазаны мелом. Зато пестрая майка отлично скрывала грязь, хоть какая-то радость. Отряхнувшись насколько возможно, Петровна подобрала отвалившееся колесо и сунула его в карман. Завязки у сумки не подвели – все овощи остались на месте. Подхватив колченогую таратайку, Петровна двинулась к мальчишке.

Тот побледнел, попятился, но быстро уперся в стену и, взвизгнув, сполз вниз, сжавшись в комок.

– Да что с тобой? – Петровна растерялась. А затем, оставив тележку, подошла ближе и присела на корточки, легонько тронув его за плечо. – Ты чего это, а? Не бойся, не съем, – в ответ на ее слова мальчишка вздрогнул и тут же обмяк, потеряв сознание. – Приехали, – произнесла Петровна, глядя на бездыханное тело. – И что теперь делать? – Незнакомое место, подозрительная комната и полуживой ребенок – в такую ситуацию она еще не попадала. Петровна встала и огляделась повнимательней. В углу обнаружилась дверь, к сожалению, запертая. Окон не было. Свечи догорали…

Петровна снова опустилась на корточки и стала приводить мальчишку в чувство. После четвертой пощечины тот наконец открыл глаза, мутным взором уставился на Петровну и прошептал: «бабуля». После чего попытался отползти, но ему не дали – встряхнули, посадили, привалив к стене и учинили допрос.

* * *

Поняв, что сжирать его заживо никто не собирается, Алмус немного успокоился – возможно, ему все-таки повезло, и существо, которое он извлек из чужого мира, это не беталисса. Несмотря на двойку по морфологии, он точно помнил, что беталиссы к разговорам не склонны, разве что после обеда и с сородичами. Он помнил, что захватил арканом только одно существо, и при нем оно ничего не ело. «А вдруг штуковина, которую она притащила с собой – это метаморф, сейчас он разинет пасть, и они с «бабулей» меня сожрут?»