Кристина Тарасова - Зов извне

Биаплан выровнялся, снова плывя по воздуху параллельно земле. Я еще раз подошла к краю крыла и уставилась вперед. На этот раз даже не пытаясь высматривать что-то вокруг, а отдаваясь чувству полета без страховки. Прежде чем волна ощущений стала притупляться, пилот решил начать снижение.

Я отступала назад спиной медленно, наблюдая за увеличением угла спуска. Сопротивление воздуха ускорило мое движение и заставило отлететь назад, попутно цепляясь за стойку, к которой меня и пришпилило в итоге. Заняв более-менее удобное положение, засмеялась и перехватила камеру, показывая зрителям, что происходит вокруг.

Перед глазами виднелась земля. Она стремительно приближалась. А воздух, который я вдохнула несколько секунд назад, не желал выходить из легких, ударяя в голову. Напряжение росло, а пальцы стало ломить. Только сейчас я осознала, что впивалась ими, заставляя скорее всего побелеть костяшки. Мы как будто камнем падали вниз, небольшая дрожь в теле показывала мое возбужденное состояние. Казалось, я не дышала.

Когда летчик почти приблизился к земле, он выровнял штурвал и снова задрал нос самолета, поднимая нас ввысь. Быть может, мы не так уж и приблизились, а так только казалось. Но это было приятно. Когда вновь вернулась возможность полноценного вздоха, я отлепилась от железки и прошла вперед, вытянув камеру.

Голубая даль манила. Внизу блестела речушка, прорезая сквозь лес заковыристый путь. Легкая дымка заволокла травянистую местность. А золотистый луг, поддавшийся порыву ветра, будто плыл. Потоки воздуха раскачивали колосья, создавая волну. Приятная нега расплылась по коже.

Спокойное ровное движение в воздухе говорило о том, что полет подходит к концу. Я легла у стойки, свесив ноги по обе стороны от нее, и направила камеру на себя сверху.

– Итак, подытожим, – задумчиво сказала я, всматриваясь в облака. – Сам Винг Вокинг на любителя экстрима не произведет впечатление. Конечно, отсоединение от страховки сделает прогулку нескучной. А так… – произнесла я, пожимая плечами. – Здесь красиво, высоко, все дела, но безопасно, как при просмотре облаков из иллюминатора. В общем, с Вами была я, Алексия Ровина, и это канал «Скучный экстрим». Ах да, и не вздумайте это повторить!

Я опустила руки рядом с собой и вздохнула. Снова внутри ничего. Полет закончился, опасность миновала, и появилась апатия. Как меня достала эта пустота.

Самолет приземлился. Я встала с крыла и нацепила улыбку.

Рядом с посадочной полосой виднелся лимузин. Ну что ж, видимо Максу сообщили о прямом эфире. И верно, меня встречал личный шофер. Он покачал головой и спросил, когда я подошла:

– Алексия, что ты вытворяешь?

– Тебе за нравоучения не доплачивают, – отрезала я, усаживаясь в машину, и добавила: – Закрой перегородку.

Ян ухмыльнулся и отсалютировал. Он работал у нас давно, когда еще был жив папа. Знал меня неплохо и привык к моим выходкам. Собственно, потому и ему позволялось многое. Это был самый близкий мой человек.

Пустырь сменился, за окном мелькали улицы незнакомого города чужой страны. Сюда мы приехали по делам Макса. У него было их очень много, в отличие от меня, потому что мои давно и успешно передали ему. Это было веление отца – муж, по совместительству его протеже, должен заправлять компанией, а я… Казалось, мы с папой были совсем чужие, а Макс заменил родного дитя.

Когда-то все было иначе. Наша семья всегда была дружной. Папа не баловал нас своим присутствием в связи с постоянными разъездами, но я всегда чувствовала его поддержку. Да и мама компенсировала нехватку второго родителя. Мы были очень близки, общаясь скорее как подруги. Мама смогла найти подход к пятнадцатилетнему подростку.

Но все изменилось враз. В тот вечер мы с мамой возвращались домой. Воспользовавшись папиной занятостью, мы провели выходные вдвоем в загородном доме. Ласковое солнце и теплый денек подогревали наше настроение. А подступающий закат подгонял домой. Оживленную беседу прервал оглушительный автомобильный сигнал.

Обрывки памяти доносят панический взгляд мамы, ее ногу, вжимающую педаль тормоза, и жуткий стук, перерастающий в скрежет. Мама вскрикнула и качнулась вбок, а в стекле, покрываясь сеточкой, отражался переворачивающийся мир. Находясь под действием центрифуги, я прикрыла глаза и лишь жмурилась от ударов, наносимых взбесившейся машиной. Очередной толчок принес новую боль в плече, на которое я приземлилась при остановке. Еще один рывок, и машина остановила движение, паркуясь на двери с моей стороны и блокируя выход.