Ирина Дынина - Босиком по битым стеклам 2. Арлиэлла. Опасные тропы Ангоры

Самому лезть в болото и пачкать и без того изгвазданные сапоги, Синтариэль большого желания не испытывал, да и Голубого Мотылька на сей подвиг не вдохновишь – принц, как-никак, эльфийский! Не поймет Прекрасная дама, коли её герой по болоту начнет скакать, трофеи собирать, в то время, как его, якобы, оруженосец, прохлаждаться станет.

Решил Синтариэль напрячь лешего – вот и отблагодарит спасителей своих угодий за доброе дело.

Незаметно ускользнув и от сородича, и от прекрасной девы, принц отыскал мохнатого и обиженного. А чего его искать – вон он, хозяин лесной, сидит на пеньке, лапки сложив, его, Синтариэля, дожидается смирно.

Эльф насмешливо хмыкнул, наблюдая за тем, с какой поспешностью леший тот пень покинул – высокий и даже будто бы, со спинкой. Царский трон, а не пень лесной.

Говорить в обычном понимании, леший не умел – хоть и высшая нечисть, а не обучен тому, хотя, при должном старании.. Но не станет Синтариэль подобной мелочью себя утруждать, иных дел по горло – будущую женушку искать надобно, опять же, колдуна прибить зловредного. Так что, пришлось общаться мыслеобразами. Уж на подобный разговор талантов лешего хватить должно было.

Лесной хозяин не подвел, и эльф получил быстрые ответы на все свои вопросы – вот он где, замок злодейский спрятался, темное пятно посреди Ачерского леса.

Леший в подробностях показал Синтариэлю и высокие стены, и башню-донжон, и прочие строения. А ещё почувствовал эльфийский принц, что дела в той крепости лесной, творятся недобрые и что в гости к тем темным заглянуть крайне необходимо. Так и тянуло царственного длинноухого прогуляться по тем местам, небезопасным для здоровья и жизни – развеяться и зло сорвать на ком-нибудь удобном.

К тому же, леший показал Синтариэлю колдуна – не того черного рыцаря на могучем дистримере, а другого – росточком пониже, телесами – пожиже, сухого, как вяленая вобла, в потрепанной мантии и с бородой по колено.

Вот тот и был настоящим гением зла. У Синтариэля мгновенно образовался зуд в ладонях, словно он с чесоточным поздоровался. Такова была реакция эльфийского организма на черную магию.

А еще уяснил перворожденный, что колдун успел извести не токмо население трех окрестных деревенек – людей, вместе с живностью, но и за лесные угодья принялся, засучив рукава. Взбеленился было, лесной хозяин, вступился за тварей лесных, бессловесных и проиграл. Его тоже вознамерились в крепость ту, поганую, увезти, но оставили в ловушке магической, на время, а кракена болотного жертвами безвинными специально откармливали. Тот самый черный рыцарь со своими приспешниками привозили людишек, да в болото кидали, на прокорм лиху одноглазому. От того и отожралась тварь на славу – население трех деревень упокоилось в ее ненасытной утробе.

Леший брался дорогу к крепости указать, на рассвете, с первыми лучами солнца – благо, до недоброго места не особо-то и далеко, рукой подать, а к темным, ночью, соваться опасно – они ночами на пике силы своей находятся. Чего ж лезть-то, по-глупому?

Ночевать решили под огромным дубом, далеко от проклятого болота. Благодарный леший организовал спасителям своим даров леса всяческих – и зайцев пригнал для жаркого, и туесок малины-земляники сладкой, для дамы сердца Голубого Мотылька.

Дама сердца, то есть, рыжеволосая Лионелла, времени зря не теряла – оборвав подол своего платья, вернее, вырвав из него широкую ленту геральдических цветов герцогства Сийнезийского – черное с оранжевым, она торжественно вручила сей дар Голубому Мотыльку и строго-настрого наказала прекрасному принцу и рыцарю, носить ленту поверх своего обычного одеяния. Затем, слегка надув губки, сообщила эльфу о том, что сине-голубой – не его цвет, но она, Лионелла, что-нибудь придумает по этому поводу. Имеется у нее на примете отличный портной и гардероб «Прекрасного принца» они обязательно поправят.

Альсида поначалу забавлявшегося шумной и деятельной особой, вскоре начало утомлять общество рыжеволосой аристократки и он, уже не раз пожалел о том, что они столь неосмотрительно спасли болтливую девицу, стряхнув с дерева. Подумаешь – мола бы еще висеть и висеть на той ветке, без особого ущерба для здоровья. Ну, не они бы спасли, так другие бы олухи отыскались. Пусть бы их в «Прекрасные принцы» записывала.

Уж очень откровенно веселился липовый оруженосец, потешаясь и над человеческой девчонкой, и над Голубым Мотыльком. Но, принц все же! Разве что-то осмелится возразить его высочеству несчастный, осмеянный Альсельдильмир?