София Беккер - Хранители. Ключи от Библиотеки

– Да ну, глупости какие-то! Это же… как его… сверхъестественное существо! А ты его пряником и коробкой…

– Я все продумала! Смотри, коробку намазала клеем и сверху посолила!

– А домовые разве боятся соли? – задумчиво протянул мальчик, не припоминая ничего такого.

– Ну… наверное. Хуже не будет, правда же?

Мишка махнул рукой. Пусть будет. Янка сама проверит, что затея наиглупейшая, и отстанет. И вообще – пора уже стать повзрослее, до сих пор какие-то детские фантазии. Не то, что у него.

– Решено! Ждем полуночи и ловим, – по-своему истолковала его жест сестра. – Папа рассказывал, что так раньше ловили дичь…

“Дичь”, ничего не подозревая, отсыпалась за газовой плитой.

Степанида Андреевна Разумовская курила пахучие сигары с длинным мундштуком, носила легкие шали и была склонна к декадентству. А еще у нее был свой магазинчик в одну витрину – “Сивилла”. Здесь торговали грошовыми амулетами и китайскими благовониями, но посвященные знали – настоящий магазин находится за витриной. Вот там-то и было где разгуляться: редкие травы и дорогие камни, хрустальные шары и загадочно мерцающие пузырьки. Но это если знать. А знали очень немногие.

Кроме того, Степанида преподавала. Учеников у нее было с десяток, и это уже считалось удачей. Мало стало Ведунов рождаться, очень мало. И вырастить их было очень непростой задачей. Часто состоявшийся Ведун брал к себе одного, максимум двух учеников за раз, но чтобы больше… Очень уж многое могло пойти не так. Но она справлялась, изредка обращаясь за помощью к Воронову или Пречистенской.

Внешность Стеша имела колоритную. Высокая, даже слишком, стройная до худобы, с огромными миндалевидными черными глазами, чрезмерно большими для такого узкого и изящного лица, и тонкими аккуратными губами, которые она красила темно-красной помадой. Ведунья обожала глухие и узкие длинные платья, которые дополняла вечными шалями, и туфли с острыми, как стилет, каблуками. Черные, чуть тронутые сединой волосы она укладывала в очень элегантные пучки и закрепляла их или высоким гребнем, или шпилькой.

Сейчас она сидела за кофейным столиком напротив Олимпиады в своем небольшом личном кабинете и куталась в шаль изумрудного оттенка, наброшенную поверх темно-фиолетового обтягивающего платья в пол. В неизменном пучке торчала шпилька с летучей мышью на конце.

– Так, говоришь, мальчик Хранитель? – Андреевна прищурилась и затянулась через мундштук, выпуская дым колечками. – Ну, милая, это вряд ли возможно… хотя… Подай сюда чашку.

Порфирьевна пожала плечами и протянула ей блюдце с перевернутой вверх дном маленькой чашечкой, из которой только что пила кофе. Та ловко ее перехватила, перевернула и уставилась на донышко, что-то бормоча себе под нос. Гостья привычным жестом достала с соседней полки чистую.

– Луна, профиль, развилка, рыба, – пробормотала Степанида, снова затягиваясь.

– Новый путь и правильный выбор к благому начинанию, – устало перевела Олимпиада. Подруга кивнула.

– Ну давай погадаем. – Разумовская со змеиным изяществом выскользнула из глубокого кресла и поманила гостью за собой в рабочий кабинет. Оный был призван производить впечатление и вызывать трепет. По крайней мере, так считала его хозяйка. Олимпиада находила его верхом дурновкусия, но свое мнение оставляла при себе.

Большая комната с двумя шкафами под замком – один с книгами, другой – с амулетами, окна занавешены тяжелыми темно-синими портьерами для таинственного полумрака и по причине южной стороны, круглый дубовый стол, на котором стоял хрустальный шар и дымилась ароматическая курильница, два стула с закосом под модерн друг напротив друга.

– Ах, милая, старею, старею… А ведь когда-то моими талантами восхищался сам Эйзенштейн, – вздохнула Степанида, доставая весьма потрепанную колоду карт таро и пеструю шаль. Их отдала молоденькой актрисе старая цыганка в обмен на фунт хлеба. Давно еще, в революционном Петрограде. На вокзале. Худенькая, бледная девушка, с небольшим саквояжиком, в котором помещалось все ее имущество: смена белья и конспекты, сама протянула хлеб. Посмотрела в голодные глаза шустрого цыганенка и протянула. Как заколдованная.

– Счастье тебе будет, золотая моя, – пообещала цыганка, суетливо пряча кусок в тряпки, подальше от недобрых глаз. – Все, что нагадаешь, все-все сбудется. Сила в тебе есть. Советуйся с картами…

Таро не подвели. Как-то поздним октябрьским вечером замерзшая Степанида поднялась в свою коморку под крышей. Чердачная комнатка была очень маленькой и выстуженной, и девушка, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем и сложением, с ужасом представляла, как она останется тут зимовать. Все было плохо. Продуктов с каждым днем становилось все меньше, а волнений – все больше. То там, то тут слышались выстрелы, проходили стачки рабочих. Смутное было время. Нутром Стеша понимала, что надо бы уходить, но что-то держало ее в холодном неспокойном городе. И никому не было дела до начинающей актрисы немого кино. Да и до кино сейчас никому дела не было.