Андрей Белянин - Яжмаг [litres]

– Как страшно жить… Но мы же сами его подбодрили деньгами?

– Ударение неправильное, но смысл верный, – сухо признал я, вставая на ноги.

Маленький чёрный котёнок, покачиваясь, выбрался на свободу, мгновенно принимая облик здоровенного, пушистого мейкуна с длинным хвостом и кисточками на ушах. Он любит разные виды пород кошачьих и, как демон, может позволить себе развлекаться разными обличьями. У каждого свои слабости, эти, по крайней мере, вполне себе безобидны.

Мы были буквально в десяти шагах от внезапно ставшего таким негостеприимным исторического особняка братьев Брусницыных. Длинное двухэтажное здание, окрашенное в охристые тона, до сих пор украшенное по фасаду уцелевшей лепниной, почему-то теперь казалось пугающим. И это несмотря на увядающую, но по-прежнему благородную красоту архитектурного решения. Да, наши предки умели строить на века.

Возможно, такое гнетущее впечатление создавалось из-за того, что в этом доме больше не жили люди? Не год, не пять, не десять, а уже третье столетие. Даже частный, маленький, но постоянно действующий музей не сумел обосноваться в старинном здании. А зная доподлинную историю дома, всё это в целом неслабо давило на психику…

Белая Невесточка появилась на горизонте спустя минут пять-шесть, но до заранее оговорённого времени. Она вообще отличается редкой для красивой женщины пунктуальностью, опаздывать не в её приоритетах. Может, просто потому, что ей краситься не надо? И ведь спросить неудобно, хотя вопрос интересный. Ладно, потом рискну, при случае.

В руках у Невесточки ничего не было. Её магия, какой бы она ни обладала, не нуждалась в дополнительных атрибутах. Как понимаете, даже то достопамятное кольцо чужестранца, которое согласно легенде исполняло желание, на тонких пальчиках не светилось.

На ней было приталенное белое платье, полностью закрытое до шеи, с длинным рукавом и расширяющееся от середины бедра в пол. Собственно, её ног, то есть ступней, я не видел никогда, возможно, их и не было. Не знаю. Могу спросить, но, как и в вопросе с косметикой, пока не хочу.

Мы обменялись молчаливыми кивками, ластящегося к коленям Фамильяра она слегка погладила между ушей. Оставалось дождаться Гэндальфа, а призрак запаздывал. Это как раз в его манере, он искренне считает, что настоящий маг приходит, когда жизненно необходим, а уходит, когда сочтёт нужным. И то и другое как взбредёт, короче говоря.

Пришлось ждать. Говорили мало, больше ни о чём. Если нас и заметили (не могли не заметить!) Хранители, то вряд ли они поняли, зачем мы тут торчим. Я и сам уже начал чуточку сомневаться, когда наконец за спиной раздалось снисходительное:

– Вечер добрый, о молодые люди! Надеюсь, вы не успели заскучать без ворчливого старика?

– Ты опоздал на полчаса, – безжалостно отрезала Невесточка. – Идёмте уже. Мне надоело торчать тут у всех на виду.

Это, наверное, чисто женское. Раньше здесь была промышленная зона, и до сих пор прохожих не так много, у кого уж мы тут торчим на виду? Но в целом она права. Ждать дольше нет никакого смысла. Я прошёл вперёд, толкнув плечом ту дверь, через которую мы входили раньше. С равным успехом можно было бы толкать, например, танк. Хотя нет, танк, пожалуй, мог бы и уступить, а вот дверь упёрлась. Хорошо, будь по-вашему, перейдём к фанатизму.

– Давно мечтал что-нибудь всерьёз раздолбать. – Я достал из кармана один конверт, шёпотом, почти не размыкая губ, прочёл латинское заклинание, порвал листок на мелкие кусочки и сдунул их в сторону двери. Короткая беззвучная вспышка розовато-синего цвета, и злосчастную дубовую дверь разнесло на мириады молекул!

Мы дружной четвёркой ломанулись в открывшийся проём и замерли…

– Чоткий Сотона, да что тут творится?!

Дом изменялся прямо на наших глазах, словно в каком-то сложно-замороченном психоделическом фильме, когда под кайфом были все – актёры, режиссёр, оператор и особенно зрители, для которых всё это и создавалось. То есть мы.

Паркетные полы ходили волнами, вставая на дыбы, как море на картинах Айвазовского. Стены пропадали и появлялись, произвольно гнулись вглубь и в стороны, меняя своё месторасположение, расписной потолок покрывался гигантскими трещинами и кавернами, сквозь глубокие воронки были видны стропила второго этажа, в воздухе пахло маками – и всё это под мрачную, готическую музыку Вагнера…

– Если такое можно курить, я хочу себе этот дивный табачок! – Гэндальф едва не расплакался от умиления, но нам было не до его старческих сантиментов.