Мария Сакрытина - Никаких принцев!

— Я принцесса и могу валяться в кровати хоть до полудня! — восклицаю я в ответ, элегантным движением ноги отшвыривая одеяло.

Габи ловит его и вздыхает еще тяжелее.

— Ваше высочество…

— Слушай, я же не Роз, почему ты так меня называешь?

Он складывает одеяло, очень аккуратно, как-то механически даже, и отвечает:

— Меня призвали служить принцессе Кремании. Вы сейчас занимаете ее место.

— И тебе абсолютно все равно, что я не Роз? — догадываюсь я.

— Да, госпожа. А теперь соблаговолите, пожалуйста, встать, вы уже на десять минут опоздали.

Ха! Я раскидываюсь на кровати в позе звезды.

— Всего на де-е-е-есять?

Невозмутимый Габриэль откладывает одеяло и колокольчиком вызывает камеристку. Та, словно ждала под дверью, тут же влетает в спальню, точно балерина из «Лебединого озера» на сцену. Видит на кровати меня, уже усевшуюся на подушках… Резко тормозит и изящным движением закрывает рот ладошкой.

— Ваше высочество!.. Что с вами?!

Падаю обратно на подушки.

— Ой, плохо мне!

— П-принцесса! — лепечет бедная красавица камеристка, не забывая стрелять в Габриэля глазками.

— Ваше высочество, пятнадцать минут, — напоминает тот и разворачивается к двери.

— Скажи, когда будет полчаса! — кричу я ему вслед.

Габриэль оборачивается, невозмутимо кивает и уходит.

Насколько я помню, он и вчера таким был. Даже котом. Погладить не дался — Роз при мне не пробовала, а я только один раз попыталась. Пришлось бегать за ним по комнате кругами, пока веселящаяся сестрица хохотала, наблюдая за нами. К слову, Габриэль и правда дух, а значит, по сути, бесплотен. Это основание, а еще то, что духи никогда и ни при каких обстоятельствах не способны влюбиться, убедило отца Роз (который вообще-то «самых честных правил») пригласить любимой дочери из Астрала «надсмотрщика». Основным занятием Габриэля (имя придумала, естественно, сестра) является охрана, а на деле — вытаскивание Роз из разных неприятностей вроде, хм, танцев на столе и злоупотребления розовой пыльцой в злачных местах сказочного мира. Злачных мест тут, кстати, много — одни эльфийские рощи чего стоят! — но о них как-нибудь в другой раз, а то я правда в школу опаздываю.

Камеристка тем временем отмирает и начинает суетливо помогать мне с утренним королевским ритуалом. В него входят ванна, маникюр с педикюром, маска и скраб, выбор платья, выбор обуви, выбор сумочки, выбор прически, выбор заколочек-тиары-диадемы, выбор духов… и-и-и… легкий завтрак. Очень легкий.

Ванну я принимаю с удовольствием: моей постоянно сохнущей «дневной» коже нужна вода, и часто. К тому же кто в здравом уме откажется поплавать в бассейне среди лепестков роз и айсбергов пены?

— В следующий раз пусть будут фиалки! — капризничаю я, подражая Роз. Камеристка не в курсе нашей с сестрицей подмены, и кто ее знает, может, она тайная шпионка короля? — Хочу фиалки! Видишь, от роз у меня зеленеет кожа.

Камеристка удивленно хлопает ресницами.

— Конечно, ваше высочество. Все непременно будет, как вы хотите, ваше высочество!

Не понимаю, зачем Роз решила сбежать от этого и стать актрисой?

С маникюром и педикюром случается конфуз, потому что камеристка пытается подпилить мои перепонки между пальцами, я визжу, и в спальню вбегает Габриэль. Он смотрит на белую как простыня служанку, на зеленую сердитую меня, вздыхает и уходит. Кажется, я ему не очень нравлюсь. Может, даже совсем не нравлюсь.

Да какое мне дело?

Завтрак я решаю передвинуть в сестрином расписании и поставить сразу после маникюра. Все-таки мне нанесли травму, пусть и только душевную (потому как перепонки в порядке), и мне надо как-то ее пережить.

Так что я уплетаю рыбу за обе щеки, а шоколад скармливаю камеристке. Та не против. Прекратив извиняться, она восторженно рассказывает мне, какая я счастливица: выйду замуж за самого принца. Такая мечта, такая удача! Уточняю, что там за принц. То есть какой он, мой жених? «Он та-а-а-акой!» — восклицает камеристка и закатывает глаза. Ясно. Такой…

Немного обсуждаем и школу. Болтливая служанка щебечет, что и она, ах, и она тоже ходит в школу (правда, в другую, но, по словам камеристки, ее школа — лучшая). И ей там очень нравится! Там столько всего интересного! Столько полезных вещей рассказывают!

Прерываю поток восхищения вопросом, что за школа? Камеристка называет: оказывается, там готовят — внимание! — золушек. Как я понимаю, красивых и миленьких девочек из бедных семей учат ткать-прясть-убирать-прислуживать, а потом за хорошее поведение и отличные оценки отпускают раз в сезон на бал. Есть ма-а-аленькая вероятность, что, когда такая принцесса-на-ночь будет убегать после двенадцати, принц (или граф, ну, или барон на худой конец) соблазнится ею, поднимет со ступенек ее туфельку и пойдет искать в школу золушек свою «любовь», чтобы жить потом с ней долго и счастливо. «Но большинство почему-то туфельку не поднимает, — грустно вздыхает эта горе-золушка. Потом, подумав, добавляет: — Или вот, в прошлом сезоне заграничный принц за Кайлой погнался, она уже обрадовалась, туфельку скинула, к карете бежит… А принц наклонился, туфельку взял, да как грохнет об пол! Кайла говорит, ее сердце тогда на тысячу осколков вместе с туфелькой и разбилось…»