Дарья Проценко - Оазис

— Конечно я бездарность, но до сих пор жалею, что наши с вами уроки закончились, потому что теперь у меня гораздо меньше возможностей приобщаться к вашей мудрости.

— Вот ни капельки не солгала. Действительно жалею! Кто еще может так приложить морально двумя-тремя словами. Очень действенно, зато теперь меня словами почти невозможно ранить. Глухая броня. — И потом, Леди, ваш авторитет очень важен для меня, и я пришла к Вам просить совета. — Конечно, не магические же вещи просить. Ведь даже если прямо попрошу, не даст. А на совет, глядишь, и купится. — Я отправляюсь в Оазис Курмула, хочу быть достойной своей матери и рода, но я еще юна и неопытна и поэтому, может быть, Вы, Леди, подскажете, какие меня могут подстерегать неожиданности?

Тут Леди Каллина наконец соизволила обратить на меня внимание и внимательно посмотрела, так, что мне сразу же захотелось куда-нибудь заныкаться. Но я выдержала этот взгляд. Тогда она улыбнулась.

— Умница! Я ведь не просто так смотрела, а проверяла огонь твоей души. Значит, намерение твердое и ты не отступишь.

— Да я и не собиралась.

— Я знаю, мы ставки делали, пойдешь ты за драконом или нет. Я рада, что не ошиблась, мы с Лилит на тебя поставили.

Я улыбнулась. Значит еще и Леди Лилит. Надо будет попросить часть выигрыша на представительские расходы в Оазисе. Глядишь, тоже на что-нибудь сыграю.

— Значит, все остальные поставили против?

— Все остальные просто дуры и в людях не разбираются. — Рассмеялась Леди Каллина.

— А вы, значит, разбираетесь?

— Если ты про сомнительные комплименты в свой адрес, так что на правду-то обижаться. Зато я смогла тебя убедить, что врать тебе никогда не буду. А это дорогого стоит. Уж поверь мне!

Я невольно улыбнулась. Да, это верно, такие люди как Леди Каллина нужны любому правителю. Так что, пожалуй, министершу волшебства я не буду снимать с должности, когда взойду на престол.

Впервые я увидел Наставницу по танцам Каваат во время нашего первого урока. Мы уже были подростками, и настало время учить нас древним танцам соблазнения и красоты. Нас рассадили у озера около круглой песчаной поляны. Была почти ночь, но площадка была освещена светом факелов, создавая нереальную, даже какую-то первобытную атмосферу.

Первый танец Наставница показала нам сама. Вот тогда-то мы впервые и увидели всю красоту женского тела. Под негромкую ритмичную музыку она начала свободно двигаться, каждое ее движение было естественным и пластичным. Она не просто двигалась, она жила этим танцем. А мы как завороженные следили за ней. Наставница по танцам Каваат не была молодой и красивой, таких в Оазисе не держали. Но магия ее страстного и пронзительного танца дала нам возможность увидеть саму женскую суть. Ее тело, блестевшее от розового масла при свете факелов, звало к себе и заполняло все наши мысли. Сначала она сбросила с себя легкие туфельки, и ее босые ступни, кружившиеся в вихрях мелкого песка, сводили нас с ума. Широкие прозрачные шаровары обтекали ее ноги, как струи воды, а грудь, едва прикрытая легкой туникой, призывно выгибалась. Она замерла на мгновение вместе с музыкой, скрестила руки на груди, а потом танец продолжился в нарастающем темпе, но уже без туники, которая полетела на песок. Стоящие неподалеку Наблюдающие внимательно смотрели, кто из нас невольно потянул руку, словно пытаясь поймать этот легкий кусок ткани. Уже тогда они оценивали степень страсти, горящей в наших глазах, чтобы дать нашим потенциальным невестам правильные рекомендации.

К концу танца шаровары тоже оказались на песке. А мы, разинув рты, даже не заметили, как именно она смогла их снять. Точеная фигурка, умело подсвеченная факелами, последний раз подлетела к нам, почти вплотную, а потом резко отбежав назад замерла в центре танцевальной площадки. Мы сидели, затаив дыхание и боясь пошевелиться, а к Наставнице уже спешили слуги с одеждой. Волшебство закончилось.

Не зря обучение таким танцам начиналось в тринадцать лет. Мы только-только перестали быть детьми, и могли оценить, то, что нам показали, но были еще слишком неопытны, чтобы наши мечтания ушли далеко от юношеских грез.

Этот танец был не просто показательным выступлением, чтобы мы поняли, чему нас будут учить. Он должен был пробудить наше мужское естество, и прочно поселить в наших умах тягу к женскому телу. Тем страшнее было позже узнать о том, что перед этим красивейшими существами — женщинами, для нас доступно только преклонение. И только мы будем для них танцевать.