Дмитрий Минаев - Горный тролль.

Пока на улицах и площадях продолжалась вакханалия, бюргеры предпочитали отсиживаться за крепкими замками, а торгаши не спешили соваться в город, напоминавший район боевых действий. Стоило наёмникам "принять на грудь", как у них тут же начинали чесаться кулаки и мгновенно вспоминались позабытые обиды. Драки вспыхивали то здесь, то там, а пьяные крики не смолкали ни днём, ни ночью.

Правда, даже неугомонным искателям приключений на свою тощую задницу иногда требуется отдых. К концу недели запал "именинников" пошёл на убыль. Толи силы кончились, то ли деньги, а может, и то и другое. Кто-то пропил всё, что только мог или, что намеревался, оставив кое-что на чёрный день, а теперь, найдя новых нанимателей, готовился в дорогу.

Ещё денёк-другой, и гульбище само собой затихло бы, тем неожиданнее стало то, что случилось.

– Проклятье! – в очередной раз выругался Кальвер, – пытаясь приставить на место остатки разодранного рукава. Шэрх, мы будем что-нибудь делать?! А-а, дьявольщина! – он оставил тряпки в покое, воззрившись туда же, что и я.

В этом, не слишком широком дворе, судя по всему, намечалось эпическое побоище. Через открытые ворота было хорошо видно, как обе противоборствующие стороны успели выстроиться в две относительно ровные шеренги. Всё-таки и те, и другие были воинами, хорошо, хоть оружие догадались снять и сложить за своими спинами. Одни – у стены дома, другие – вдоль выходящего на улицу забора. Обе линии замерли, в ожидании сигнала, чтобы яростно кинуться друг на друга.

– Так что, истфьерр, мы ничего не будем делать?!

Блин! Как же я стал понимать ментов. Раньше, бывало, всегда возмущался, как все нормальные люди. Потому что когда драка или ещё какое безобразие, стражей порядка днём с огнём не сыщешь. Только всё закончится… Здрасьте-пожалуйста!.. вот они… орлы… Мать их!.. "Стоять! Бояться!"… Похватали первых попавшихся, кто к заварушке и близко не стоял, не то, чтобы в ней участвовать, и укатили с чувством выполненного долга.

Вот только когда стоишь, так же как я сейчас, напротив разгорячённой толпы, готовой сойтись стенка на стенку, мир видится как-то по-другому. Поневоле проникаешься ментовской философией. Преступления-то они были есть и будут, а жизнь только одна. Я оглянулся на застывших за моей спиной, ощетинившись алебардами, стражников, бросятся ли они вслед за мной на дебоширов. Надеюсь, что да, вон как Ортал напрягся, прямо, как гончая, почуявшая дичь. Вот только и них у всех жёны, дети… А напротив кто? Не меньше полсотни безбашенных отморозков, которым сейчас, после усиленных возлияний, море по колено. Да стоит только туда сунуться, как меня самого разорвут на сотню маленьких тролльчат!

– Кальвер, тебе одного рукава мало, хочешь, чтоб ещё и голову оторвали?

– Так, мы что, истфьерр, ничего делать не будем?

– Почему не будем? Будем! Наблюдать за порядком.

– Каким порядком? Там же сейчас начнётся побоище!

Ну и хрен с ним! Пусть лучше дубасят друг друга, чем все скопом бросятся на нас! Неужели "колобок" этого не понимает?

– Вот когда начнётся, тогда и будем разбираться, – назидательно сказал я, – Нам и отсюда хорошо видно! Но ты, если хочешь, можешь подойти поближе.

– Правда, если получишь по кумполу, то на меня не обижайся, я предупреждал, – хотел добавить я, но передумал.

К счастью, эл не был экстремалом. Тем лучше!

– Стойте! Стойте! – послышался звонкий голос, и, проскочив сквозь ряды готовящихся к драке наёмников, будто дельфин сквозь пучину волн… вернее, как Золотая Рыбка… к нам подскочила ещё одна колоритная личность.

– Истфьерр, если я не ошибаюсь, – затараторила эта особа…

Наверное, раньше она была писаной красавицей, но со временем её девяносто-шестьдесят-девяносто заметно расширились и расплылись. Хотя лицо по-прежнему оставалось симпатичным, да и сама она была хоть куда… Зрелая женщина "слегка за тридцать" стильная и ухоженная, знающая себе цену.

– Я хочу знать, что вы намерены предпринять, чтобы остановить это безобразие?! – указала она во двор особняка.

– Не вижу ничего противозаконного, – флегматично заметил я.

Оказаться в самом эпицентре катаклизма в роли мальчика для битья у меня не было ни малейшего желания.

Барышня набрала в грудь побольше воздуха, видимо для того, чтобы высказать мне всё, что она думает о такой охране порядка, но с этим у неё ничего не вышло.

Над нашими головами открылось окно, из которого высунулась длинноносая тощая женщина: