Андрей Белянин: Сотник и басурманский царь

– Эй, дочери да сёстры наши, отворяйте ворота! Аллах велик, пришли мы избавить вас от злого плена русского. Станицу разграбим, детей приблудных убьём, а вам, дочери мусульманские, вечный почёт и домой возвращение! – хивинцы кричат.

Да только тишина в ответ. А над воротами три женщины русские с пистолетами мужними встали, оборону держать. С ними бабка старая, дагестанка, внуков грудью своей прикрывает, одним кинжалом гурийским грозит.

– Сдавайтесь, глупые… Никого не тронем. Только детей заберём – нельзя кровь мусульманскую с христианской мешать. Мужей ваших мы убили, теперь всем вам свобода полная! Аллах акбар!

Недолго кричали хивинцы, себя на штурм бодря. Потому как дружно встали у тына все жёны казачьи. И татарки, и казашки, и чеченки, и калмычки в одном строю с бабами русскими.

– Вы, – говорят, – мужей наших любимых извели, так мы в другом мире их ласками встретим, а к вам, убийцам, не вернёмся!

– Как?! Вы против веры, против крови родственной, против законов пророка восстать посмели?!!

– Нет иной веры, кроме любви, – отвечали жёны казачьи. – Нет иной жизни, кроме как в детях наших. Никого не отдадим на поругание, никого до себя не допустим, лучше в бою погибнем, себя не посрамив…

Нешуточно озлились хивинцы. Много ли трудов – одну станицу цельной тысячей всадников взять? Махнул рукой мурза, и пошли степняки в атаку страшную!

Засвистели пули, зазвенели клинки, брызнула кровь на все стороны. И плакали небеса, и стонала земля под ногами, и не было пощады, и прощения не было, как не было ни жалости, ни сострадания, ни милости ни к кому. В тот день бы и погибла станица полностью, не подоспей войсковой атаман с казаками. В один удар грозной лавы отогнали хивинцев и ещё десять вёрст их секли безжалостно. Мало кто ушёл, надолго враги тот набег запомнили. А вот когда наши к горящей станице поворотили, тут и ахнули…

Средь огня и пламени стояла одна татарка молоденькая с окровавленной шашкой в руке, сама вся седая как лунь. А за спиной её все дети казачьи, мал мала меньше. Со всей станицы она единственная живой и осталась, прочие жёнки полегли в сече кровавой, но ни одна не отступила, детей своих не отдала, чести мужней не посрамила. Навек хивинцы поняли – нет никого страшней матери, детей да дом защищающей. И становились на колени казаки, и плакал атаман перед татаркой безвестною, что казачьих детей сохранила…

По сей день нет в земле астраханской на национальности да родовые племена деления, всё сердцем и дружбой решается. В войске казачьем и христиане, и мусульмане служат. У кого волосы черны, у кого светлы, у кого глаза раскосые, у кого усы пшеничные, да ведь правда на всех одна и кровь у всех одного цвета. Все братья-казаки, не той ли татарки дети?..

Память людская странная. Имён не хранит, а о подвигах помнит. Потому и жить нам долго, пока в душе каждого кровь и вера, любовь да прощение, сила да ласка…

Эх, что ни было, давно остыло. В степи пепел да чёрный ветер, но покуда верим, раскроем двери любому сердцу – единоверцу!

Песня на слова Михаила Исаковского из кинофильма «Кубанские казаки».

Песня на слова Иосифа Альвека.