Терри Пратчетт - Незримые Академики

– Я судья, господа, и судить могу лишь о том, что вижу. А я ничего не видел.

– Да, потому что они уж об этом позаботились, – сказал Трев. – Спросите зрителей! Они видели!

– И вообще, у них башмаки, которыми можно дробить камни! – запротестовал Чудакулли.

– Да, Наверн, то есть, прости, капитан, но пока что не существует правил касательно того, какими должны быть башмаки. Более того, это именно такие башмаки, которые, по традиции, носят игроки в футбол.

– Это просто орудия убийства!

– Я отлично понимаю, что ты имеешь в виду, но чего ты от меня хочешь? – спросил Генри. – Я всерьез подозреваю, что, если прервать матч сейчас, мы с тобой не выйдем отсюда живыми. Даже если мы ускользнем от разъяренной толпы, то не спасемся от разъяренного Витинари. Игра будет продолжена. «Незримые Академики» могут выпустить на поле замену, и я… сейчас скажу… – Он вытащил записную книжку. – Ах да. Я позволю вам сделать свободный удар с того самого места, где произошла столь досадная случайность. И примите к сведению, что в дальнейшем на подобные случайности я буду смотреть не так благосклонно. Надеюсь, мистер Боров, вы доведете эту мысль до своей команды.

– Кончайте в солдатики играть! – закричал Трев. – Они только что вынесли вашего лучшего игрока, и вы им позволите стоять тут и ухмыляться?

Но судья, в конце концов, некогда был деканом Незримого Университета, то есть человеком, привыкшим к лобовым столкновениям с Наверном Чудакулли. Он смерил Трева ледяным взглядом, неторопливо повернулся к аркканцлеру и сказал:

– И я надеюсь, что ты, капитан, тоже внушишь своей команде, что мои решения не оспариваются. Объявляю пятиминутный перерыв для разъяснительной беседы, и пусть кто-нибудь вынесет бедного профессора Макарону с поля. Найдите какого-нибудь костоправа, пусть глянет на него.

Голос у него за спиной прогремел:

– Я уже здесь, сэр.

Оба обернулись. Необъятных размеров фигура в цилиндре и с маленьким саквояжем кивнула им.

– Я не ожидал увидеть тебя тут, – сказал Чудакулли.

– Да я бы в жизни не пропустил матч! – воскликнул доктор Газон. – Ну-ка, ребята, оттащите пострадавшего в тот угол, и я посмотрю, что с ним такое. Счет я пришлю тебе, Наверн.

– Может быть, перенести его туда, где потише и поспокойней? – намекнул судья.

– Ни в коем случае, я хочу видеть игру!

– И им это сойдет с рук, – пожаловался Трев, шагая обратно за линию. – Все знают, что им ничего не будет.

– У нас есть остальные игроки, мистер Трев, – напомнил Натт, шнуруя башмаки. Он, конечно, сшил их сам, и они больше напоминали перчатки для ног. – И, разумеется, я как первый запасной. Обещаю сделать что могу, мистер Трев.

До сих пор для библиотекаря день тянулся скучно, не считая одной-единственной минуты славы. Стоять в воротах было довольно тоскливо, и он проголодался, а потому приятно удивился, когда перед воротами вдруг появился огромный банан. Впоследствии все пришли к выводу, что в футбольном контексте к загадочно появляющимся фруктам следует относиться с изрядной осторожностью. Но библиотекарь хотел есть, перед ним лежал банан, поэтому он послал к черту метафизику и съел его.

Гленда, сидевшая на трибуне, подумала, что, кажется, была единственной, кто заметил пугающе яркий желтый банан в полете, а затем – огромную ухмылку на лице мамаши Аткинсон, которая смотрела на Гленду из толпы. Мать Глупса Аткинсона сама по себе являлась смертельным оружием. Всякий, кто хоть раз стоял в Толкучке, знал ее как весьма изобретательную и разностороннюю правонарушительницу. Ей все всегда сходило с рук, потому что ни у кого не хватит совести ударить старушку. Особенно ту, с которой рядом стоит Глупс.

– Прошу прощения, – сказала Гленда, вставая. – Мне нужно поскорей спуститься.

– Исключено, детка, – ответил Пепе. – Здесь яблоку негде упасть. Толкучка как она есть.

– Присмотри за Джульеттой, – велела Гленда, наклонилась и похлопала ближайшего болельщика по плечу. – Я хочу спуститься как можно быстрей. Вы не против, если я спрыгну?

Тот посмотрел на сверкающий силуэт Джульетты и сказал:

– Не возражаю, если твоя подружка меня поцелует.

– Нет. Если хочешь, я сама тебя поцелую.

– Э… не утруждайтесь, мисс. Вот, держитесь за руку.

Спустилась она довольно быстро, переходя с рук на руки, в сопровождении непристойных шуток и веселой возни, в процессе которой Гленда искренне радовалась, что надела самые просторные и непроницаемые панталоны [21].