Александр Галин: Аномалия

Мусатова. Видишь, сынок, я для них — фашистка. Это я-то! Мне еще Климент Ворошилов…

Нина. Илюшенька, не обижайся на нее…

Илья. Я не обижаюсь…

Таня. А чего ему обижаться, у него мама-то русская.

Мусатова(Тане) . Еще раз про меня так скажешь — я про тебя все скажу! Ты поняла меня?

Нина. Таня, прошу тебя, не отвечай ей!

Мусатова. Это вот она фашистка! (Тане.) Что они тебе сделали такого плохого, негры? Устроила в автобусе трибунал над неграми!

Шафоростов. Девоньки, не слушайте эту коммунистку…

Нина. Я коммунистов и раньше не слушала…

Голдин. Товарищ полковник, в нашем коллективе представлен весь политический спектр… Кипят страсти! Валентина Ивановна — активист коммунистического движения со времен Интернационала. Госпожа Болтова у нас прямая наследница Фаины Каплан…

Таня. Я никогда бы не смогла выстрелить в мужчину, как это сделала она! В мужчину!

Голдин. Остальные у нас осуждают Фаню, за то что она плохо подготовилась, мало бывала в тире…

Нина. Если говорить серьезно, Ефим… Фаина мне ближе Нади, которая на нее закрывала глаза… Фаина не простила ему измены… Она доказала, что такое страсть женщины!

Шафоростов. Господа! Меня тошнит… тошнит от политики! Да, мы живем в свободной стране, но уже тошнит от этой политики. Мы ведь по-прежнему живем в великой России — стране великого искусства… Врубель — гений! Просто русский гений! Есть грубые дикари, распухшие от свинины, и есть изящные люди, которые клюют изюм по утрам, а вечером пьют холодный «Мартини» с лимонной долькой, — и все это наша полоумная страна! Господи, как будто это непонятно… Одним нужен маршал Жуков, другим — пианист Рубинштейн…

Голдин. Там, на этом объекте, мне показалось, живут не самые… изящные люди. Мужчины, господин Шафоростов, там не ходят в кашемире и не играют по утрам на арфе…

Шафоростов. Полковник, это камешек в мой огород! Я вне политики, но я безумно люблю кашемир… Кашемир — моя страсть! Ефим, мир изменился… Он стал сложнее. На свете не так много цветов, но бесконечное количество оттенков. И при чем здесь кашемир? Шарф — старинная одежда мужчины… И кто это из нас играет по утрам на арфе? Причем здесь арфа?

Илья. Я по утрам играю на скрипке…

Таня. Хребет, может быть, мужчины там у вас играют на арфах по вечерам?

Голдин. Ни по утрам, ни по вечерам, ни на арфах, ни на скрипках они, я думаю, не играют…

Нина. Когда я на вас смотрю, господин полковник, на память мне приходит французский поэт Бодлер. Если у вас найдется время, я вам почитаю его стихи.

Таня. Не соглашайся, полковник…

Нина. Господин полковник, как называется этот крепкий напиток, который я пила?

Хребет. Я подполковник…

Нина. Как вы сказали, он называется «тимохинский»? Налейте мне еще «тимохинского»!

Голдин. Хватит пить! Товарищ Хребет обещал — после спектакля нас угостят ужином… там свое допьете. Военные хотят от нас получить искусство. За это мы получим ремонт, ночлег… и кто знает, может быть, нам даже заплатят…

Хребет. Там уже ждут артистов… Весь личный состав, можно сказать, на взводе!

Нина. Ты слышала, Таня… впереди работа…

Таня. Какая может работа сегодня?

Нина. Ты слышала, Жанна?

Таня. Ефим… какая еще может быть сегодня работа? Я отработала. Нина, налить тебе?

Нина. Подожди, Таня! Если нам действительно придется работать…

Таня. Ну есть здесь хоть один мужчина? Девушке выпить не с кем. (Илье.) Илюшенька, пусть они работают, а мы с тобой будем пить! Налить, юноша?

Илья. Налить!

Шафоростов. Илюшенька, по-моему, уже пьяный!

Илья. Наливайте…

Мусатова. Не надо ему больше пить эту гадость!

Таня. Не слушай никого! Врубель пил! И мы будем пить!

Шафоростов. Татьяна, прекрати!

Нина. Что с тобой сегодня?

Шафоростов. У нее какие-то странные аномалии стали проявляться! Я ее никогда не видел такой! Что с тобой?

Таня. Ничего!

Нина. Вы знаете, я тоже действительно что-то необычное чувствую. А ты, Жанна?

Жанна. Что?

Нина. С тобой ничего не происходит… аномального?

Жанна. Происходит…