Винифред Ватсон - Мисс Петтигрю живет одним днем

— Не плачьте. Не плачьте, прошу вас.

Мисс Петигрю казалась полностью раздавленной под грузом всех этих ужасных вещей, которые она совершила: лжи, которую она произнесла, вина, которое она выпила, бранных слов, которыми она осквернила свой рот.

— Я никогда в жизни раньше не ругалась, — всхлипывала мисс Петтигрю.

— Нет? — удивилась мисс Лафосс.

— Никогда. Даже в мыслях. Наш викарий однажды сказал, что ругаться про себя так же плохо, и даже трусливее, чем ругаться вслух.

— Вот это мужчина! — восхитилась мисс Лафосс.

— Да, он был такой неистовый, — согласилась мисс Петтигрю.

— Но я не слышала, чтобы вы ругались, — утешила ее мисс Лафосс.

— Должно быть, вы были слишком расстроены. Я сказала: «проклятье» и «черт» и послала его… туда.

— О! — сказала мисс Лафосс с ободряющей улыбкой. — Это вовсе не бранные слова. Это просто такие обороты речи. Уверяю вас, мода на слова меняется так же, как и на все остальное. Я думаю, что сейчас они уже вышли из категории греха. Вот что вам действительно нужно, так это еще глоточек хереса.

Она подошла к подносу и опустошила бутылку шерри. Она вернулась с почти полным стаканом.

— Вот, пейте. Это всего лишь херес. Я помню какие напитки вы пьете при свете дня.

Мисс Петтигрю подняла глаза. Ее слезы начали высыхать, а лицо приняло удивленное и радостное выражение.

— О! — ахнула она. — Я справилась. У меня получилось.

— О, бэби! — сказала мисс Лафосс с благоговением. — У вас все замечательно получилось.

Глаза мисс Петтигрю просияли сквозь слезы. Сейчас она выглядела трепетной, смущенной, неуверенной.

— Кажется, да. Я спасла ситуацию.

— Одну секунду, — заторопилась мисс Лафосс. — Пейте херес и расскажите мне, как вы догадались насчет сигар.

Мисс Петтигрю отказалась.

— Нет, спасибо, моя дорогая. Я уже пила дважды и достаточно изображала из себя пьяницу. Мудрая женщина не должна забывать о пределах своих возможностей. Я никогда до сих пор не имела дела с алкоголем и не собираюсь начинать теперь.

— Вы уверены, что с вами все в порядке.

— Вполне.

Мисс Лафосс залпом проглотила херес и села.

— О, быстрее, — умоляла она, — пожалуйста, быстрее. Я не могу ждать, так хочу все услышать. Как… Вы… Это… Сделали? Я совсем забыла о кухне. Я никогда не думаю о кухне. Я там почти не бываю. Ужасная беспечность. Я с самого рождения такая невнимательная. Зато вы были изумительны.

Мисс Петтигрю поспешила отказаться от похвалы.

— На самом деле, — искренне призналась она, — все было очень просто. Ничего сверхъестественного. Пожалуйста, не считайте меня умной, а то будете потом разочарованы. Я обнаружила пачку, когда убирала спальню, и подумала, что моя сумка будет для сигар самым безопасным местом. Когда Ник нашел окурок и разозлился, я просто вспомнила, а остальное произошло само собой. Честное слово, в этом не было ничего особенного.

— Ничего особенного! — повторила мисс Лафосс. — Ничего особенного. Это было блестяще, изумительно. Лучшая актерская игра, которую я видела за последние пять лет.

— О, нет! Совсем не так. Я просто копировала.

— Копировала?

— Это была миссис Бруммеган.

— Миссис Бруммеган?

— Моя покойная работодательница. Простите, что плохо говорю о покойнице, но она была ужасной женщиной.

— Но я не совсем понимаю, — пробормотала мисс Лафосс, совсем сбитая с толку.

— Я работала на нее два года, — просто сказала мисс Петтигрю. — Мне пришлось. Я общалась с ней достаточно близко, чтобы изучить ее личность. И сегодня я сделала все возможное, чтобы как можно точнее подражать ей.

Тем не менее мисс Лафосс не собиралась умерять свои восторги. Ее глаза сияли.

— О! — выдохнула она. — Какая мимика. Вы прирожденный имитатор. Боже! Какой темперамент! Вас было не узнать. Вы были великолепны.

— О, нет, — смущенно запротестовала мисс Петтигрю, радуясь, как ребенок.

— Вы никогда не думали о смене профессии?

— Профессии?

— Да, о сцене.

— О сцене? — ахнула мисс Петтигрю. — Я?

— Там страшная нехватка хороших характерных актрис, — убежденно сказала мисс Лафосс. — Знаете, как это бывает. Те, кто начинает карьеру в молодости, со временем набираются опыта и уже не соглашаются на второстепенные роли. Они терпеть не могут, когда стареющие мальчики говорят: «Ей-Богу, я помню ее с детства. Видели бы вы, мой мальчик, как хороша она была в „Поцелуй меня, папа“». Их просто плющит от этого. Они желают всю жизнь оставаться молодыми и играть главные роли. Я не могу винить их, я сама такая.