Джеймс Донливи: Сказки Нью-Йорка [пьеса]

Крисчен: Нельзя ли всё устроить завтра утром?

Вайн: Конечно. Только нужно назначить время для панихиды. Объявление о похоронах будет опубликовано завтра в «Дейли Ньюс». Нужно хотя бы два часа, чтобы люди успели добраться сюда.

Крисчен: Я буду один на похоронах.

Вайн: Как?

Крисчен: Никто не знает, что мы в Нью-Йорке.

Вайн: Прощание с телом будет происходить (широким жестом показывает комнату) здесь, в Изумрудной гостиной.

Крисчен: Мне хотелось бы, чтобы всё выглядело скромно.

Вайн: Хорошо. А как насчет цветов?

Крисчен: Что-нибудь очень простое. Быть может, венок с надписью «Моей Элен».

Вайн: Хорошо. Что-нибудь простое. Я за этим прослежу. Мы пытаемся подружиться с горем, мистер Крисчен. Мы изучаем его потребности. Завтра вы поймете, почему в этой комнате так много стекла и как это приятно для души. Стекло очень благородно и классично выглядит — под стать похоронному ритуалу.

Крисчен: Хорошо.

Вайн: Где вы остановились?

Крисчен: Около музея национальной истории.

Вайн: Недурно. Содержимое этого здания дает большую пищу для размышлений. Мы пришлем за вами машину.

Крисчен: Вы думаете, я еще вам сегодня понадоблюсь?

Вайн: В этом случае мы тоже пришлем машину, мистер Крисчен. Когда начнем похороны: в полдесятого, в десять? Когда вам удобно?

Крисчен: Лучше в полдесятого.

Вайн: Мистер Крисчен, не хотите ли немного взбодриться перед тем, как уйти? Скотч? Ирландский виски?

Крисчен: Большое спасибо, не помешало бы. Вы ирландец, мистер Вайн?

Вайн: (уходя в глубь кабинета) Моя мама оттуда. А отец из немцев. (Возвращаясь с рюмками.) С содовой?

Крисчен: Пожалуй.

Вайн: Ах, как вы это произнесли. Только одно слово. Насколько я могу судить по вашему произношению, вы интеллигентный человек, мистер Крисчен. Мне очень нравится ваше имя. Сам я не слишком образован. Начинал спекулянтом в Техасе, затем был управляющим нефтяным промыслом. Неправда ли, это по мне заметно? Я бросил школу в девять лет. Но мне всегда хотелось продолжать учиться. Только к тридцати годам я смог освоить школьную программу. Учился во время службы на флоте, а после демобилизации пошел на курсы при похоронном бюро. Там меня научили быть чутче к людям. Знаете, это облагораживает душу. Конечно, я приобрел и особое умение — искусство, так сказать. Вот когда ты чувствуешь, что можешь сделать добро для человека, который приходит к тебе от совершенной безнадеги. Попытаться хоть немного возродить несчастного к былой жизни. Уметь смягчить скорбь. Вы очень хороший человек, мистер Крисчен, с вами можно разговаривать. Вы относитесь к тому типу людей, которые на всё очень разумно реагируют, верно всё понимают. С вами можно говорить бесконечно. В моей практике я нередко сталкиваюсь с противоположным типом людей, — сказать честно, они просто изматывают душу. Не выношу притворщиков, хотя и вынужден работать с ними так же усердно, как и с вами. Ну (подливая в бокалы звенящего искрящегося виски), выпьем еще. Ваше здоровье.

Крисчен: Спасибо.

Вайн: Многие считают меня слишком откровенным, но я делаю свое дело недурно и с удовольствием, и поэтому люди доверяются мне, даже в таком огромном городе, как этот. Я открыл филиал моей фирмы в Вест Фифтис. Но предпочитаю работать здесь — там, где начинал. Две мои девчушки с тех пор выросли в хорошеньких невест. У меня вы встретите людей всех профессий, сословий, мировоззрений. Я немного философ и полагаю, что всё, что человеку суждено узнать, он узнает из общения с другими людьми. Именно поэтому я всю жизнь хотел учиться. Но так и ничего и не закончил. Особенно грустно, когда провожаешь в последний путь тех, кто имел высшее образование. Я научился определять человека по тому, как он держится на людях в вашей теперешней ситуации. Хорошо изучил я и вас. Парень из таможни сообщил мне по телефону, что вы настоящий джентльмен. Если вы не возражаете, я расскажу о моем заведении. Но если вам это скучно, скажите, я не обижусь.

Крисчен: Нет-нет, я не против.

Вайн: Вам, наверное, хотелось бы верить, что она сейчас там, где ей по-настоящему хорошо. У меня нынче мало работы, только двое похорон в филиале, хотя обычно в это время года забот полон рот. (Встает, начиная говорить воодушевлено и еще более откровенно.) Я не хотел бы, чтобы моя фирма возросла настолько, что потеряла бы живой и чуткий контакт с людьми. Люди здесь должны чувствовать себя как дома, где так же тепло и сердечно. В филиале обстановка совсем домашняя, здесь же еще нужно вложить немного средств для того же эффекта — в эту гостиную не должен доходить неоновый свет уличных реклам. Изумрудная гостиная должна действовать на человека как утешительная проповедь. Всё, что у несчастных людей накопилось за душой, должно рассеяться. Я люблю такие дома-проповеди. Я никогда не встречаю своих клиентов со скорбным лицом, я всегда улыбаюсь. Смерть — это примирение. Пауза для оставшихся жить. Вы должны меня понимать.