Владимир Бойко - Не служил бы я на флоте… (сборник)

Лежал я перед увольнением в запас, в госпитале в Североморске на предпенсионном обследовании, по военно-медицинской терминологии – на ВВК (военно – врачебной комиссии). Врачи проверяют здоровье и ищут какие-то болезни, но я как всегда безнадежно здоров. Во время лежания в госпитале, как вы знаете, тоска дикая, да еще полярная ночь в придачу придает лежке неописуемый «шарм». Разнообразия приносили курьезно-смешные случаи, происходившие чуть ли не ежедневно среди нас «больных». Однажды приехали проведать меня друзья с гостинцами и привезли в подарок трехлитровую банку пива. Поставили мы ее в прикроватную тумбочку и сидим, ведем мирную беседу, и ждем, когда же слиняет дежурная медсестра на ужин. Выполняя клятву Гиппократа, зашла она к нам в палату, и, обращаясь ко мне, говорит, что очень мало сегодня утром я сдал мочи на анализ. Необходимо пересдать, то есть побольше нассать, и протягивает мне баночку из-под майонеза. Достаю я трехлитровую банку с пивом из тумбочки и, протягивая медсестре, спрашиваю: «Столько хватит?…». Хорошо, что медсестра попалась с чувством юмора.

Катаюсь на велосипеде, то есть сижу, кручу педали на медицинском велосипеде, весь обклеенный датчиками. Вся эта военно-морская медицина, находящаяся в кабинете, заставляет крутить педали со все больше возрастающей нагрузкой. Когда я подъезжал примерно к Австралии, все эти юные друзья гестапо подбежали ко мне с воплями: «Что с вами? Что с вами? Вам не плохо? У вас сердце остановилось!!!». А всего-навсего у меня с тела отклеился и отпал датчик, замеряющий работу сердца!

На семнадцатые сутки лежания всем нам будущим военным пенсионерам назначают клизму в течении трех дней. Зачем и для чего не знаю до сих пор. На второй день мне эта процедура надоела до чертиков, да и не очень-то приятно голую попу подставлять медсестре, чтобы она тебе клизму в задницу вонзила со всей пролетарской ненавистью. Лучше бы она в процедурной повернулась ко мне своей голой попой в 38 кулачков и заняла позицию №-17 согласно второго тома Камасутры. Идя на Голгофу, положил я в карман больничного халата чекушку холодного чая. Приготовившись к малоприятному процессу, незаметно для медсестры набрал себе в рот чая и застыл на медицинском топчане в неосуществленной медсестрой позе №-17. Помощница смерти вонзает мне в попу пол – литровую клизму, я же выплескиваю холодный чай изо рта коричневой струей, толщиной в дюйм и издаю под занавес вопль полнейшего блаженства. В итоге: медсестра в обмороке, а я торжественно изгнан из Североморского госпиталя, чего и добивался. Как известно, нашему брату списаться с плавсостава невозможно. Вернее возможно, но только тогда, когда ваше тело будут нести на носилках, а в качестве приложения к нему, следующий рядом с носилками медбрат, будет нести вашу голову.

Каким-то чудом пятнадцатилетнему капитан-лейтенанту Х. Голландскому удалось списаться и уйти спокойно ждать пенсии на берегу. За стаканом чая спрашиваю его, как же ты, мой юный друг, списался на берег? Я три раза лежал на списание и все неудачно! Он мне и говорит: «Видишь, Вова, в окно на той стороне улицы электрический столб?». Вижу, говорю я ему. «А я не вижу! Вот так я и списался на берег!» – товарищ мне в ответ.

При прохождении военно – врачебной комиссии один из призывников, желая сачкануть от службы в Вооруженных Силах, сделал следующее: в кабинете медкомиссии, где стоял манекен с выпученными глазами этот чудак вырвал один глаз, вставил его точно себе в задницу. Когда доктор сказал ему встать «раком» и раздвинуть ягодицы, то сам доктор чуть со стула не упал – он увидел следующее: перед ним стоит, нагнувшись, парень и из его задницы на него таращится какой – то глаз. Но это еще полпобеды – при этом парень сказал отменную фразу, после которой все лежали минут двадцать: «Доктор! А я вас вижу…».

Сидим у нашего начальника медицинской службы подводной лодки на квартире и культурно отдыхаем с банкой «шила», разбавленного глюкозой. Пунш, блин! Где – то на втором часу нашего отдыха отламывается ножка на диване, который доктор получил в ОМИСЕ 1971 гарнизона Гаджиево вместе с остальной мебелью. Док, естественно, поднимает шум и крик, алкоголики проклятые мебель бьют, жена меня за яйца повесит и так далее. Наливаем представителю Гиппократа стакан, вместо сломанной ножки под диван подставляем книжки и все пять баллов.