Ф. Илин - В море – дома! Славный мичман Егоркин

А тут как раз штурман доложил: – Товарищ комбриг! Фактическая скорость – минус полтора узла.

Русленев слегка присвистнул – корабль на среднем ходу турбин встречной волной неумолимо тащит назад! Он скомандовал: – Вахтенный офицер! Механика ко мне на ходовой!

Пришел механик, весь озабоченный. Спокойно доложил, что опасается за топливо. А дело было вот в чем: после нескольких дней в море цистерны заметно опустели, образовалась свободная поверхность и соляр бултыхался там вовсю! А ведь не всякое дерьмо, которым тебя заправляют, можно считать топливом! Соляр, купленный тылом по дешевке у перекупщиков, был плохого качества, и в емкостях плавали большие куски смолообразных сгустков, оторвавшиеся со дна, где тихо-мирно лежали в отстое… До поры! А если несколько кусков забьют фильтры топливных насосов? Однако! И тогда…

– Вот недаром же Петр I вешал купцов, поставивших ему для флота гнилые доски и подгнившую парусину, прогорклую крупу для матросской каши! В 1720 году в Кронштадте троих повесили, а в 1722 году – еще двоих – за тоже самое! И еще тех ребят, которые все это для флота купили – надо полагать, за мзду-откат польстившихся – вспомнил Русленев историю: – вот сейчас бы вернули те законы – месяца на два, на три – хотя бы! Эх! – тут он даже прищурился мечтательно.

Честно сказать, несмотря на шторм, люди чувствовали себя не плохо. Они не знали всего того, что знали Русленев, командир «Летучего» Неверский и его механик. Последний даже с лица спал – он-то точно знал все опасности – без бравады. Вообще-то фанваронство не присуще механикам – у них другие поля боя на этой же войне…

От прыжков по волнам, от титанических ударов взбесившейся стихии в борта и даже в днище вовсю потекли сальники. Черт знает, откуда вода стала поступать в пост гидроакустики и подтопила трюма в первом отсеке. Дейдвудный сальник тоже стал заметно травить…

Но водоотливные насосы пока справлялись… Сам Слоников, собрав матросов, кинулся рубку ГАС. Они вместе вычерпывали воду у акустиков, погружным насосом и даже – ведрами, все вымокли, как под дождем, но не обращали на это внимания.

По радио кто-то подавал призывы о помощи. Поморин со штурманом прикинули координаты – далеко, чуть не тысячу миль отсюда. Да, размахнулся ураган! Кто-то влетел на скалы и поближе! Буйство стихии натворило дел – ветер выдавил стекла в домах разных городков и поселков, разметал дамбы, подтопил дороги, повалил мачты системы электропередач, оборвал провода троллейбусных путей…

Где бы был корабль, если бы побоялись сняться со швартовых и выйти штормовать?

Надо сказать, хотя было и не до еды, Русленев спокойно пил свой чай, закусывал бутербродами с колбасой и селедкой, делясь ими с Неверским, спокойно обсуждая подготовку отчетов по поиску. Его основательная, не показная уверенность передавалась всем…

Егоркин со своими минерами тоже боролся со штормом – иллюминаторы в каютах тоже текли, пришлось подтягивать «барашки». В коридорах пришлось крепить по-штормовому щиты с аварийным инструментом. От ударов тяжелых волн практически оторвалось с креплений почти все. В провизионных кладовых в кучу свалились всякие ящики и коробки.

– Давай-давай! – кричал Палыч-сан своим бойцам. – Не дрейфить и шевелиться! Будет о чем на «гражданке» корешам рассказать, почти не привирая! Куда! – это он уже кричал матросу, сбитому с ног резким наклоном палубы. Мичман ловко успел схватить его за ремень и удержать.

– Научишься удерживаться на ногах при качке – в городе всегда удержишься на асфальте! – пообещал он недовольному матросу.

По докладу врача, пострадавших пока не было. Хотя бы это хорошо! Народ съел все соленые огурцы и сухари – тоже хорошо, значит настрой – боевой! Когда есть совсем не хочется – то хана!

Шторм стихал, волны утратили свою скорость и силу, но еще тяжело переваливались под бортами, раскачивая тяжелый корабль, как прогулочную лодку. От сырости упало сопротивление изоляции в сети и выключатели в каютах и на постах чувствительно «кусались». Из соображений безопасности, отключили все электрогрелки. Стало еще холоднее и в помещениях чувствовался тяжелый запах сырости и плесени…

– Все – это ерунда! – решил Неверский. Слушая радио, он понимал, что им еще повезло. Впрочем, везение часто достигается умело организованными действиями. За все это время ни Русленев, ни он не сходили с ходового, и лишь изредка дремали в своем кресле по очереди, владея обстановкой в полной мере.