Наполеон Бонапарт: Наполеон. Афоризмы

Нужно следовать за удачей на всех ее виражах и по возможности корректировать ее.

Дух независимости и национальности, который я пробудил в Италии, переживет все революции этого века. Я совершил в стране чудеса большие, чем это удалось сделать семье Медичи.

Каждый человек может поступать неверно, и, разумеется, правители тоже.

Наши суждения об умерших толерантно нейтральны, но только не о живых. Войну за наследство осуждали при жизни Людовика XIV; ныне ему отдали дань уважения: любой беспристрастный судья признает, что с моей стороны было бы трусостью не принять отречение Карла IV от испанского трона.

Хочешь иметь превосходство в войне — меняй тактику каждые десять лет.

Люди былых времен ничем не лучше нынешних, но раньше пустой болтовни было меньше, чем сейчас.

Природе следует распорядиться гением таким образом, чтобы человек одаренный мог извлечь из этого пользу; но он часто оказывается не на месте, как затоптанный росток, из которого не вырастет ничего.

Можно одарить льстеца лентами, но это не сделает его человеком.

Французская Минерва иногда довольно неповоротлива, а ее оружие порядком проржавело. Сейчас Европа не производит ничего; такое впечатление, что она ушла на покой.

Поле битвы — шахматная доска генерала, его выбор демонстрирует его смекалку или невежество.

Я руководствуюсь максимой Эпиктета: «Если зло, что говорят о вас, правдиво — улучшайте себя; если нет — посмейтесь над этим». Я научился не паниковать при любых обстоятельствах: я следую своим путем, не обращая внимания на тявканье шавок, снующих у меня под ногами.

Настоящий герой играет партию в шах маты во время сражения независимо от ее исхода.

В делах нет места ни страстям, ни предубеждениям: единственно, что позволено, — это всё, что направлено на общее благо.

После договора под Пресбургом в 1806 году поведение пруссаков было таково, будто они напрашивались на мое продвижение от Франции к Берлину, но я решил договориться и позже пожалел об этом.

Большинство наших академиков — авторы трудов, которыми мы восхищаемся, при этом отчаянно зевая.

В Европе мне оказали честь тем, что ведут разговоры обо мне. У авторов памфлетов, должно быть, недостаточно тем, поэтому они заполняют газетные страницы моим именем.

Я был уверен в своей победе в сражении под Парижем, если бы мне не отказали в командовании армией. Пруссаки сами загнали себя в ловушку, как только пересекли Сену. Обращаюсь к мнению военных на этот счет.

Частью моего финансового плана было уменьшить прямой налог на землю и заменить его косвенными, которые касаются только роскошеств и злоупотреблений.

Я никогда не говорил, что герцог Рагузский предал меня; я сказал, что его капитуляция под Эссоном была идиотизмом и стала фатальной для меня.

Через день после битвы при Иене пруссаки попросили три дня перемирия, чтобы похоронить своих погибших; я послал им свой ответ: «Думайте о живых, а заботу о захоронении мертвых оставьте нам; это не требует перемирия».

Меня укоряют в несправедливости к адмиралу Трюге. Этот моряк, как и Карно, был республиканцем; ни один, ни другой не искали моей благосклонности; и у меня нет ни возможности, ни желания ли шить их славы.

Английские министры и их тюремщик нашли верный путь, чтобы сократить мою жизнь. Мне нужно не просто жить, я должен быть занят. Мои разум и тело должны приносить плоды судьбе. Эти испытания послужат для сохранения моей славы.

Я строил деревни, осушал болота, углублял морские порты, отстраивал города, учреждал фабрики и воздвигал памятники; и до сих пор меня сравнивают с Аттилой, вождем варваров! Хорошо придумано.

Любопытна книга, содержащая ложь.

Финансисты французского короля изобрели странный метод; не ограничивая ни расходов, ни роскоши, они не по мерно увеличивают налоги; и каждый год, вместо слов, что у меня столько-то дохода и я могу потратить столько-то, они говорят: нам надо столько-то, нам нужны средства.