Сборник - Еврейское остроумие. Земля обетованная

– Где вы потеряли окончание «фельд» от вашей фамилии?

– Там же, откуда вы взяли свой «рид»! – иронически ответил Розен.

В купе едут двое мужчин. Один явно еврейской наружности, хоть он и гладко выбрит, а другой типичный бюргер.

– Разрешите представиться – Крон.

– Очень приятно. Аш. А скажите, герр Крон, вы еврей?

– С чего вы взяли? Я католик.

– А вот скажите, герр Крон, откуда взялось это «р» в вашей фамилии? – не отстает сосед.

– Я догадался, господин Аш: из вашей фамилии (по-немецки «Арш» – задница).

В купе поезда едут два пассажира. Наконец один нарушает молчание:

– Позвольте представиться: я Иванов. А вы?

– А я – нет.

Да что там фамилия?! Почесав в затылке, Рабинович идет до конца – он меняет веру своих отцов на более социально адаптированную, и, что характерно, отцы это решение только приветствуют!

Адвокат Хаймович, с тех пор как крестился, носит на цепочке очень тяжелый золотой крест, чтоб все могли его видеть. Однажды, сидя в трамвае, он хочет гордо прикоснуться рукой к кресту – а его нет!

– Шма, Исроэл! («Слушай, Израиль!» – начальные слова молитвы) – вопит он на весь вагон. – Где мое распятие?

Адвокат Блау воскресным утром сидит на крылечке своего дома и читает фривольный роман. По дороге важно шествует в церковь недавно перешедший в христианство коллега Хаймович.

– Вы идете на богослужение? – осведомляется он у Блау, зная, что тот тоже выкрест.

– Для меня, – улыбается Блау, – это занятие уже несколько лет назад потеряло прелесть новизны.

Венский адвокат Гольдштейн объявил, что будет креститься по протестантскому обряду. Все очень удивлены, потому что в Австро-Венгрии протестантов не жаловали. Его коллега-выкрест Блау аккуратно интересуется, почему он не хочет стать католиком.

– Среди католиков развелось слишком уж много евреев, – презрительно отмахивается Гольдштейн.

Выкрест Коган встречает соседа.

– Добрый день, господин Мюллер! Вот иду на елочный базар покупать рождественскую елку. Вы тоже будете наряжать елку?

– Да нет, зачем?! Я же не еврей!

Маленькая Фрида спрашивает у отца:

– Папочка, а в каком возрасте становятся евреями?

– Деточка, это не имеет никакого отношения к возрасту!

– Нет, имеет! Сам смотри: я еще маленькая, и я христианка. Вы с мамочкой старше, но тоже еще христиане. А вот дедушка – тот уже еврей!

– Мальчик, как тебя зовут?

– Абраша.

– Надо же! Такой маленький, а уже еврей!..

Венский доктор Грюн перешел в лютеранство. Его коллеги-выкресты только руками разводят: ну почему бы не стать католиком? Грюн объясняет это так:

– Вот стану я католиком, а меня спросят: «А кем вы были раньше?» И я буду вынужден ответить: «евреем». А если я теперь приму католичество и кто-нибудь меня спросит, кем я был прежде, я честно отвечу: «лютеранином».

Адвокат-выкрест Фрид спрашивает у своего только что крестившегося друга Когана:

– Отчего ты такой мрачный? Ты жалеешь о том, что сделал?

– Конечно, нет! – раздраженно отвечает Коган. – Просто никак не могу придумать, какую бы фамилию взять? Ведь если я назову себя Керн, Корн или Ковач, то каждый сразу догадается, что раньше моя фамилия была Коган.

– Но это же так просто, – отвечает Фрид. – Назови себя Леви, и тогда никто в мире не догадается, что прежде твоя фамилия была Коган.

Молодой человек приходит к приятелю и сообщает, что крестился.

– Ой, твой отец перевернется в гробу!

– Ничего, мой брат на следующей неделе тоже хочет креститься. Тогда папа опять будет лежать на спине.

– О, Господи Иисусе! – вздохнул Бельбо и повернулся в мою сторону. – Там, напротив, стоят два или три дома, в которых живут ортодоксальные евреи, знаете, такие, которые носят черные шляпы, длинные бороды и пейсы. Таких в Милане не много. Сегодня пятница, с заходом солнца начинается суббота. Так вот, в квартире напротив приступают к серьезным приготовлениям: полируют подсвечники, готовят еду, расставляют все так, чтобы завтра не пришлось зажигать огонь. Даже телевизор остается включенным всю ночь, только им заранее приходится выбирать интересующий их канал. У нашего Диоталлеви есть небольшой бинокль, и он постыдно подглядывает в окна, наслаждаясь мечтой, что находится по другую сторону улицы.