Татьяна Терещенко - Симфония по творениям святителя Димитрия Ростовского

Думаю, что много раз, не однажды, ты сладость плотскую испытал. Знаешь, что всякая плотская сладость приносит тяжесть, всякое земное утешение влечет с собой горесть, однако всегда забвением прельщаешься. Тогда только раскаиваешься, когда горесть и тяжесть их испытаешь, а когда горесть пройдет, тогда опять на то же, как пес на свою блевотину (см. 2 Петр. 2, 22), бессловесно обращаешься. Это есть действие твоего бесчувствия и слепоты (3).

Как сможешь что-либо богоугодное сотворить, с Богом в желании не соединяясь и во славу его ничего не творя? Если бы что и казалось благим, не с Богом сотворенное, то не благо это, ибо не с Богом и не во славу Его сотворено. Многие от себя думают творить что-либо благое, но Господь этого не принимает, ибо не с Богом и не во славу Божию. Всякое благое дело не может быть благим, если не с Господом, и злое не может быть злым, если не помимо Господа, ибо Он всему благому начало и конец бесконечный (3).

Человек же, из которого вышли бесы, просил Его, чтобы быть с Ним (Лк. 8,38).

Желание неотступного пребывания со Христом является ясным признаком благодарности. Благодарен был тот муж, из которого Господь изгнал бесовский легион. Сидя около ног Иисусовых одетым и разумным, он думал про себя, говоря: что воздам Господу моему, безвозмездному Врачу моему? Чем отплачу Благодетелю моему? Как отблагодарю и что принесу? Принесу я Ему себя самого, отдам Ему в вечное рабство себя самого, пребуду при Нем, усердно и верно служа Ему, пока я живу, до смерти моей не отступая от Него никуда и не удаляясь от Него даже на короткое время. Господи, прими меня, чтобы я был с Тобою, чтобы я следовал за Тобою всюду, куда бы Ты ни пошел: просил Его, чтобы быть с Ним.

Благодарность – это страж всех прочих добродетелей, и как плоды сада или виноградника, при которых стоит бодрствующий страж, не обкрадываются и не расхищаются, так и добродетели, оберегаемые благодарностью, пребывают целыми от душевного или невидимого вора и хищника. Святой апостол, собрав добродетели в одно место, как колосья в сноп, и связав их любовью, приставил стражем благодарность, говоря так: Облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, – это будут колосья, собранные в сноп. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства, – это приставленный страж, который бережет сноп, чтобы его не похитил какой-либо вор. Где нет этого стража, там духовное богатство расхищается (Кол. 3,12–14).

Для подтверждения этой истины здесь следует снова вспомнить Иуду. Он имел, как сказано, большое духовное богатство, ибо Господь еще прежде Своих вольных страданий ничем его не обделил сравнительно с прочими апостолами, когда Своих двенадцать учеников по двое посылал на проповедь (см. Мк. 6,7). Все те дарования, которые Он дал Петру, Андрею, Иакову, Иоанну и прочим апостолам, – все эти дарования Он дал и Иуде. Всем вообще Он дал власть изгонять нечистых духов и исцелять всякий недуг и всякую болезнь. Ко всем вообще Он сказал: больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте (Мф. 10,8). В этом же числе был и Иуда, согласно Евангелию: Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, и прочие по именам их, наконец, и Иуда Искариот, который и предал Его (Мф. 10,2–4).

Этих двенадцать послал Иисус, заповедав им, говоря: больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте (Мф. 10, 8); следовательно, и Иуда имел от Христа те же дарования и благодатью Христовой творил такие же чудеса, какие творили и прочие апостолы: исцелял больных, очищал прокаженных, воскрешал мертвых и изгонял бесов. Чего же ему еще недоставало? Недоставало ему бодрствующего стража, недоставало благодарности, которая сохранила бы в целости то духовное Иудино сокровище. Поскольку же он оказался неблагодарным за все те Божии дарования, то все их он потерял в один час и невидимые воры расхитили их.

Святой Златоуст, смотря на Тайную вечерю, разбирая Иудины намерения и держа в уме евангельские слова: Он (Иуда), приняв кусок, тотчас вышел (Ин. 3, 30), – размышляет об этом, говоря, что «когда Иуда причастился последней вечери в ту последнюю ночь вместе со всеми возлежащими, то он сам, встав, ушел. Этому подражают те, которые уходят прежде последнего благодарения, то есть прежде последнего церковного отпуста. Ведь если бы Иуда не вышел, то он не сделался бы предателем».