Андрей Смирягин - Бардак на чердаке

Но прошу вас особенно не увлекаться во время поцелуя. А то один мой приятель целовался в подъезде с любимой девушкой, увлекся и случайно оторвал ей уши.

Но я не знаю ничего восхитительней, чем поцелуй в тихий зимний вечер, когда крупные хлопья снега с завораживающим шорохом покрывают землю. Что может быть лучше горящих румянцем щечек, выглядывающих из воротника девичьей шубки. И хочется реветь от жалости к жителям экватора, лишенным такого незабываемого удовольствия.

– Профессор, извините – я проспал.

– Надеюсь, не один?

– Один…

– Два, идите.

– Подождите. Я скажу все начистоту. Один… на один.

– Два, идите.

– Нет, на два…

– Это уже интересно. Так один на один или один на два?

– На один… нет на два, нет на один… Вспомнил, сначала был один на один, а потом один на два.

– И сколько же всего?

– Четыре, профессор!

– Не четыре, а два. Зачетку.

– Подождите, профессор, я подумаю еще. Один на один и еще на два, и еще кто-то, по-моему, приходил. Всего пять, профессор!

– Ладно, три. За наглость.

– Четыре, профессор, умоляю, у меня стипендия!

– Три, у меня математика.

– Четыре, профессор! У меня жена беременная.

– Давно?

– С самого утра.

– А у меня с утра радикулит. Идите, три.

– Четыре!

– Три!

– Четыре!

– Три!

– Четыре, профессор! Где тереть?

– Ну хорошо, четыре. И чтобы я больше вас не видел.

– Ладно, ставьте два, и я приду на пересдачу.

– Вот ваши пять…

– С плюсом…

– С плюсом.

– И повышенная…

– Ну это уже слишком!

– Я могу и на пересдачу прийти.

– Не надо, и повышенная.

– И беременной жене. Она ждет в коридоре.

– Что ждет, повышенной?!

– Нет, ребенка.

– Ладно, и жене, только побыстрее уходите.

– Как же так, профессор, а на крестины?

– Какие крестины.

– Нашего сыночка…

– Вы издеваетесь?

– Вы что, не любите детей?

– Я не люблю детей?! Да на свете нет человека, кто бы их так любил.

– Тогда приходите, будете ему крестным.

– Ну если крестным… Я подумаю.

– Вот и прекрасно. Кстати, а где мы будем жить?

– Жить?!

– Ну не может же ваш крестник жить в общежитии.

– Конечно, не может.

– Вот и чудесно, сегодня мы с Люсей к вам и переезжаем. Сколько у вас комнат?

– Три.

– А человек?

– Я один. Жена давно умерла, а дети живут отдельно. Знаете, иногда бывает так пусто. Теперь мы будем все вместе обедать, а по вечерам пить чай и смотреть телевизор.

– Об этом не может быть и речи. Трехкомнатную мы разменяем на двухкомнатную и комнату… для вас.

– Но вы хотя бы будете привозить ребенка на воскресенье?

– Какого ребенка?

– Моего крестника.

– Вы с ума сошли. Никакого ребенка не будет. Завтра же пошлю Люську делать аборт. И вообще на фига мне эта Люська с моей повышенной и квартирой… Что с вами, профессор? Вы же еще не успели поставить мне оценки!

…Через три дня состоялись похороны. Сильнее всех рыдал какой-то студент в рваном пальтишке и ушанке набекрень. Он плакал так сильно, как может плакать только человек, потерявший в один день отца, жену, ребенка, кров и всякое будущее…

Изобретение презерватива можно сравнить только с изобретением колеса. Подвиг автора останется навсегда в сердцах благодарных потомков, за исключением, конечно, тех, кто благодаря ему так и не сумел осчастливить этот мир посещением.

Одним из самых сильных моих сексуальных впечатлений детства остается находка в палисаднике нашего дома необычного резинового мешочка, наполненного мутноватой жидкостью. При надавливании на мешочек подошвой сандалии жидкость, пульсируя, выливалась сквозь дырочку в нем. Мы, девочки и мальчики, хихикали и перешептывались, искоса поглядывая на мешочек, похожий на воздушный шарик, но явно не являющийся таковым. Инстинктивно каждый догадывался, сколь интимен предмет, найденный в траве.

Став взрослыми, дети вдруг обнаруживают странное обстоятельство: то, что в воображении совершалось просто и непринужденно, на практике оказывается значительно сложнее. Лично я до сих пор не могу толком понять, как лучше управляться с этой штуковиной. Часть изготовителей мудро не прилагает к презервативам инструкций. Трудно вообразить любовников, часа на два прервавших ласки для внимательного изучения руководства для пользователя. Впрочем, мучения начинаются задолго до ответственного момента.

Начнем с приобретения крамольного изделия. Я всегда слегка нервничаю, покупая его в аптеке. Улыбка вежливости молоденькой аптекарши странным образом превращается в циничную ухмылку повидавшей виды проститутки, а покупающая рядом валерьянку пожилая женщина пугается так, как будто я – сексуальный маньяк и презерватив мне нужен с единственной целью – тут же, не отходя от кассы, ее изнасиловать. Кое-как спрятав покупку в карман и поглубже убравшись в воротник, бежишь из аптеки на улицу.