Алексей Богданов - Заключённый в России

Теперь Алексей Владимирович – среди нас, по обвинению в хранении и сбыте наркотиков. Его слова и слова его друзей о том, что они собирались этот гашиш выкурить, а не продавать, суд официально счёл несущественными. Я читал и его приговор, и протоколы судебных заседаний. Самое неприятное в этих документах – аргументация. Белыми нитками по чёрному фону написано, что сам факт присутствия гашиша говорит о намерении его владельца продать этот гашиш, «версия обвиняемого и защиты о том, что он собирался его употребить, противоречит фактическим обстоятельствам дела: если бы подсудимый действительно собирался употребить данный гашиш, он бы его употребил, а не нёс к друзьям».

По-моему, иначе, как подлостью, такую аргументацию не назовёшь. Получается жертва во имя статистики раскрываемости особо тяжких преступлений. Остаётся только уповать на то, что соответствующие премии пойдут на благородные цели. Мне, например, представляется, что следователь, раскрывший это преступление, потирая руки и расплываясь в радостной улыбке, несётся в Детский Мир и покупает своему сынишке какую-нибудь игрушку, покупает шампанское и проводит романтический вечер со своей женой. Жена с любовью, лаской и гордостью глядит на своего героя, рискующего жизнью во имя справедливости.

Ещё один горемыка, познавший на себе «политику партии», работал здесь в училище завхозом. Довольно нудный и ворчливый старикашка, но безобидный. Ему было за шестьдесят, когда я добавился в сообщество заключённых, и он уже отсидел к этому времени около десяти лет. Подробностей его уголовного дела я не знаю, не интересовался. Знаю только, что он весь свой срок проработал в училище завхозом, нарушений «установленного режима отбывания наказания» не имел, не раз поощрялся Администрацией колонии за труд и хорошее поведение. У него была семья, которая его ждала, и дочь периодически приезжала к нему на свидания.

И вот у него подошёл срок для подачи заявления об условно-досрочном освобождении. Он собрал все необходимые документы, в том числе и справку о том, что он пенсионер. Вообразите себе: суд отказал ему на том основании, что «осуждённый не намерен трудоустраиваться». Мол, не исправился.

Конечно! – несколькими годами больше, несколькими годами меньше – какая разница?! Этот человек вряд ли сможет сделать что-то полезное для своей родины хотя бы в силу возраста, но каково его семье? Пускай он старый, некрасивый, невежественный зек, но ведь и ему хочется повозиться с внуками и быть согретым своими близкими. Да и много ли ему осталось жить?

Все бы поняли суд, если бы этот старикан был агрессивен, лез в драку, оскорблял бы сотрудников колонии, таскал бы при себе запрещённые предметы или что-нибудь в этом роде. Так ведь нет же! Всё было написано в его глазах: «Дайте хоть немного времени напоследок провести с семьёй!»

После отказа в условно-досрочном освобождении он слёг и месяц болел, а потόм у него уже не хватило жизненных сил, чтобы продолжать работать в училище, и он стал просто сидеть в общежитии (бараке), дожидаясь звонка.

В июле 2012 г. Петрозаводский городской суд принял решение поместить меня под арест, и я впервые оказался в тюрьме – в Петрозаводском ПФРСИ на территории ИК-9, колонии строгого режима. Меня всё ещё лихорадило от ситуации, в которую я попал, но, насколько я мог судить, абсолютно всем было на это наплевать. Возможно, это объяснялось тем, что я считался обвиняемым в убийстве.

У меня какое-то странное сознание: оно отключилось сразу после того, как следователь и судья абсолютно серьёзно мотивировали своё решение тем, что, находясь на свободе, я могу скрыться от следствия, воспрепятствовать расследованию своего уголовного дела и оказать давление на свидетелей. Ничего подобного мне и в голову не приходило! Более того, за четыре дня, которые прошли с момента происшествия, я, находясь под подпиской о невыезде, не дал ни единого повода так считать!

На меня надели наручники в зале суда, и вот в этот-то момент сознание и выключилось. Я как бы наблюдал всё происходящее со стороны. При этом уже пятые сутки подряд в голове снова и снова прокручивался один и тот же видеоряд: меня зверски избивает пьяный обезумевший десантник и орёт, что убьёт меня.