Николай Германский - Притчи духовного странника. Ехал я как-то по дороге

«А как же вы хотели, ребятки?» – подумал я весело о тех, кто не очень любит нас и желал бы видеть Россию сирой, убогой, безответной, и с радостной надеждой поехал дальше.

Ехал я как-то по дороге и увидал перед собой страшную картину. Какое-то скотоподобное существо, выдававшее себя за человека, взорвало автобус с ни в чем не повинными людьми. Великая скорбь охватила мое сердце, и подумалось мне: «Неужели вот так, убивая, эти нелюди смогут превратить нас в пугливых кроликов?!» И тут на моих глазах собралось множество народа. Люди помогали друг другу, и не было страха в их глазах. Вдруг в благоговейной тишине, когда каждый тихо и сосредоточенно делал свое дело, раздался голос: «Теперь мы должны стать еще сильнее, потому что мы вместе и Бог на нашей стороне».

И утешили меня эти замечательные слова, и поехал я дальше, вдохновленный храбростью и величием этих настоящих людей.

Ехал я как-то по дороге и вспомнил, что недавно стал случайным свидетелем любопытного разговора двоих, сидевших за соседним столиком.

– Развелось нынче этих писак. Пушкин с Гоголем поди уже обо всем написали. Подмели бы улицу, или накормили голодного, или посетили больного и не марали напрасно бумагу, – вдохновенно выпалил первый.

«Дело, – думаю, – мужичок говорит».

А второй отвечает ему:

– Так-то оно так. Да вот сынок мой по молодости такой шалопай был – никакой управы не могли на него найти. Где что ни случись, так он тут как тут. И вот, однажды подарили ему книжонку в день рождения, и он кое-как осилил ее. Двадцать лет с тех пор прошло, а он теперь и кормит, и поит, и посещает, да и не одного, а десятки, а, может, и больше.

– А что же это за книжечка была?

– Да что-то вроде о жизни после смерти.

– А кем же он работает? – почесав затылок, поинтересовался первый.

– Да книжки пишет, а заодно директором какой-то компании подрабатывает.

– Да… – еще раз почесал затылок первый и крякнул: – Бывают в жизни исключенья!

А я подумал тогда: «Хорошо, если бы таких исключений было побольше, а когда-нибудь они стали бы правилами».

Вздохнув глубоко, поехал я дальше.

Ехал я как-то по дороге и, взирая на необъятные русские просторы, подумал о наших правителях, которые руководили великим народом от начала русской истории. В мгновение ока их лица пронеслись передо мной. Были среди них те, воспоминания о которых согревали душу, но, увы, были и те, от воспоминаний о которых к горлу подкатывал комок, и было непонятно, откуда наш народ находил в себе силы, чтобы пережить страдания и унижения, которым он подвергался «благодаря» этим горе-вождям. И подумалось мне: «Какие бы негодяи ни правили иногда нашей страной, Россия жила и будет жить Любовью Христа и Его Пречистой Матери, ответной любовью тех, кто находит в себе силы терпеть и молиться».

На сердце стало легче, и поехал я дальше.

Ехал я как-то по дороге и вспомнил, как был у меня когда-то друг. И добрый, и покладистый, и к Богу тянулся.

А еще он был хорошим сапожником – такие тапки на войлочной подошве шил! И вот пришли лихие времена, когда одни очень сильно разбогатели, а другие очень быстро стали нищими. Мой друг разбогател, хотя и не сразу, но зато очень. Но что-то с ним за это время случилось, и от прежней доброты и простоты почти ничего не осталось. И дружба наша, увы, завершилась.

«Уж лучше бы он остался хорошим сапожником», – подумал я с грустью и поехал дальше.

Ехал я как-то по дороге и, взирая на придорожные поминальные кресты, вспомнил, как однажды старая монахиня рассказывала мне о том, что нигде не была так счастлива, как в сталинских лагерях, страдая за Христа. И подумал я вдруг о тех несчастных, которые нередко в последнее время собираются толпами, размахивая флажками, бросаясь камнями и жалуясь на свою несчастную долю. И подумалось мне: как же им не повезло, что они не встретили эту чудесную женщину, у которой не было ничего, кроме Христа! И она была счастлива. От таких мыслей стало немножко грустно, но тут же, представив молящуюся на небесах за всех нас матушку, я облегченно вздохнул и поехал дальше.

Ехал я как-то по дороге, и почему-то вспомнил о блаженных и философах. И показалось мне, что в чем-то они схожи. Но сердце подсказывало, что есть и огромные различия. Ну, я и решил окончательно разрешить для себя этот вопрос. И вот что у меня вышло после моих размышлений. Философы в основном напрягают рассудок; не сердцем, а умом пытаются познать сокровенные тайны бытия. А поскольку эти тайны до конца не постижимы, то они и не открываются, хотя многие из них вроде и веруют в Бога, и даже называют его Абсолютным Разумом. Страшно представить, какая мука для человека – всю жизнь ходить вокруг да около и не знать полноты! Однако в результате сверхнапряженной мыслительной работы они становятся, и это справедливо, ну очень умными, хотя нередко и с дефицитом любви.