Игорь Додосьян - Сатанинские мысли

Если в твоём сердце живёт любовь и вера не умерла в душе твоей, то зачем тебе Бог?

Когда вера и любовь покидают нас, мы пустоту пытаемся заполнить Богом.

Бог поселяется в опустошённых сердцах.

Вера в бога начинается там, где заканчивается вера в разумное.

Религиозность – придание смысла своей никчемности и бесполезности.

Вера – это укромный уголок, где от жизненных невзгод прячется ранимая душа.

Может быть, религиозность есть нравственность, но сегодня Россия переживает эпоху религиозного хамства.

Вера – это такое земное чувство! И у любви прописка земная.

Любить бога или человека – выбор за вами!

А почему мы в рабстве у Господа? Может быть, ту работу, которую мы делаем, должен делать он?

А чем занимается Господь, кроме подглядывания за нами?

Кстати, а кто создал сатану и с какой целью?

Фактическое сотворение мира, конечно же, намного сложнее церковной версии на этот счёт. Понимание сложного требует умственного напряжения, а церковная идея проста, как мотыга, чем и подкупает жаждущие знаний, но очень ленивые мозги потенциальных адептов.

Грешников Господь создал по просьбе священнослужителей.

Надавливаю пальцем на здоровые участки кожи – никаких неприятных ощущений. Давлю на болячку и тут же вскрикиваю. Говорю с приятелем критически о политике – он снисходительно улыбается. Так же говорю о нравах нашего народа – он с пониманием включается в диалог. Так же, критически, о религии – приятель взрывается! Для очень и очень многих религия – болячка, заболевание. Заболевание эпидемическое – вся страна сегодня напоминает заразный барак.

Я – богохульник и бабник, гордец и чревоугодник… И ещё я – образ и подобие! Оставайся таким, Господи.

Вера – это когда неверие в научные факты уже является доказательством.

За что я уважаю науку? Она может заблуждаться, но никогда не ставит целью введение человечества в заблуждение.

Довод верующего: раз я не доверяю науке, значит, Бог есть!

Несчастный человек наконец-то попал в рай, но злые люди не сказали ему об этом. Теперь он и в раю несчастен.

Церковь боится изобразить Христа на кресте без гвоздей – вдруг сбежит кормилец!

Не всё в Библии выдумка: Христос не только несколько тысяч человек пятью хлебами накормил – он по сей день кормит миллионы священнослужителей по всему миру. И далеко не хлебушком!

Вера – это когда мнение сельского попа для инженера авторитетнее закона термодинамики!

Если церковь утверждает, что мёртвый Ирод охотился за живым Иисусом, то она признаёт существование призраков.

Я не могу назвать человека образованным, если он не читал Библию. Я не могу считать человека просвещённым, если, кроме Библии, он ничего не читал. Библия – это дверь в прошлое еврейского народа, величайший памятник его культуры. Отворите её. Отворите двери в прошлое греков, римлян, китайцев, персов, египтян… Окунитесь в источники, питающие цивилизации, и взгляните оттуда на нас сегодняшних, и вам откроется будущее.

Что вы подумаете обо мне, если застигнете беседующим с фотографией моего начальника? Правильно!!! А что тогда должен думать я о вас, когда вы беседуете с ликами святых?

Христианская нравственность: укравший виновен перед Богом, но не перед потерпевшим!

Чтобы подчинить человека, его надо унизить. Библия чётко указала его место: он – баран в стаде баранов и раб своего пастуха. Так, и только так говорит Библия. И ведь нравится это людям!

Никто не мешает Богу сказать мне: «Игорь Владимирович, Я есть!».

Чтобы вернуть Россию в русло православия, необходимо разорить её до полного обнищания народа, уничтожить в этом народе гражданские чувства и низвести его менталитет до стадно-животного. В такой инсталляции мы всей отарой с удовольствием грохнемся на колени и возопим: «Аллилуйя!»

Почему РПЦ не торопится адаптировать церковный язык к современной речи? А потому, что пастырей тогда придется называть чабанами, а паству – отарой. Сделав коррекцию на половой признак, верующих овец мужского пола придётся величать баранами, а по смыслу – сама РПЦ в глазах нормального человека превратится в животноводческую отрасль Минсельхоза. Церкви удобно прятать свою неприглядную сущность за малопонятным греко-старорусским речеванием.