Николай Бораненков - Тринадцатая рота (Часть 2)

Меж тем как одни докладывали богу о "победе" фюрера под Москвой, другие герои рейха, оставшиеся на земле, готовили новую "победу". С факелами и гранатами в руках они расчищали от собственной техники Калужскую дорогу. Ухали взрывы, взметались в небо все новые и новые костры, слышались крики "хох". Целые взводы и роты наваливались на автобусы, грузовики и сталкивали их в кюветы. Артиллерийская канонада, наползавшая тяжелой грозой с востока, поторапливала их.

- Мать моя! Как же мы проедем? - воскликнул Прохор, приподнявшись с облучка и глядя на запруженную техникой дорогу.

- Валяй в объезд, по целине, - кивнул Гуляйбабка.

- Какой объезд, коли слева болото, а справа снег коням по брюхо.

Гуляйбабка спрыгнул с возка.

- Тогда обожди, пока расчистят. А я пройдусь пешочком. Разомнусь, ноги погрею.

- Только не уходите, не затеряйтесь ради бога, - попросил Прохор. - Мне велено вас в целости в Сухиничи доставить.

- Не беспокойтесь. Я вас на горке обожду.

Все заметенное снегом взгорье, куда направился Гуляйбабка, запрудили легковые машины. Каких только тут не было красавиц! И "оппели", и "мерседесы", и "адмиралы", и французские "шевролеты", и всех их постигла одна участь. Лишь некоторым счастливцам удалось добраться до вершины горы, но там их подстерег гололед, и они так и пристыли на ветру.

В километре позади себя Гуляйбабка увидел две большие команды немцев, расчищающих дорогу. Одна с криком и свистом сваливала машины в кювет, другая шагала с факелами в руках и поджигала их. Взвивался копотный дым, морозное небо чернело.

По обочине расчищенной дороги мчалась пара гнедых, впряженных в сани, на санях поблескивал стеклом и никелем кузов новенького "мерседеса". Из кузова неслись музыка, женский визг и развеселейшие, как на свадьбе, песни.

Гуляйбабка и подумать не успел, что бы это такое значило, кто в такую грустную для фюрера пору мог жениться, как "мерседес" в оглоблях остановился рядом и из кузова, забитого по крышу разгромленными ящиками, тряпьем, чемоданами, бутылками, высунулась взлохмаченная голова майора Штемпеля, сидящего в шоферском отсеке в обществе двух расфуфыренных красоток.

- Мой гость! Господин Гуляйбабка! - закричал вне себя от радости начальник полевой почты. - Давай сюда. Поехали!

- Благодарю за приглашение. Рад бы, но у меня так много дел по оказанию помощи фюреру.

- Плюнь на все к черту! Садись. Смотри, какие у меня красотки! - Штемпель облапил расфуфыренных, и они завизжали. - Ах, что за прелести эти мои почтовые девочки! Бери любую. Они меня замучили. Ну, хотя б вот эту белокурую хохотушку, ту самую лань, про которую вам говорил. Заехал было к знакомому генералу, но ему теперь не до ланей. Нет ни генерала, ни дивизии.

В веселый разговор вступила хохотушка, в которой Гуляйбабка без труда узнал рекордсменку по маранию солдатских писем Берту Ляшке. Тогда в Смоленске она вела себя сдержанно-игриво, теперь она была в полном угаре. Распахнув полы мехового манто и обнажив груди, полупьяная, потерявшая приличие, она поманила языком и глазами:

- Поехали, усатенький. Но пожалеешь. Ах как мило я тебя обласкаю! Миллион горячих поцелуев! Десять! Ах, едемте же! Едем!!

- Польщен! Очарован! Рад бы получить ваши бесценнейшие горячие миллионы, но увы! Не могу. Помощь фюреру! Помощь...

Штемпель дал знак сидящему на передке саней кучеру-солдату, чтоб трогал, выхватил из одной разгромленной посылки бутылку и, сунув ее Гуляйбабке, крикнул:

- Жду в Сухиничах! Поджидаю! "Лань" держу за тобой... Слово Штемпеля лучшего в рейхе почтовика! - И, обняв женщин, загорланил:

Толкай в посылки

Меха, бутылки,

Хоть голову, отбитую с тряпьем,

Мы все отправим,

Мы все доставим.

Себе ни крошки,

Ни бутылки не возьмем!

"Фаэтон" майора Штемпеля исчез так же быстро, как и появился. Гуляйбабка подошел к новенькому, сверкающему чистым никелем "оппель-адмиралу", уткнувшемуся носом в сугроб. Машину замело доверху, но мотор почему-то работал. В щель чуть опущенного стекла выбивался парок. Из мигающего зеленым глазом радиоприемника лилась джазовая песенка.

Гуляйбабка повнимательнее заглянул в машину и застыл в изумлении. На заднем сиденье, сладко похрапывая, засунув руки в муфту, спал человек в знакомом овчинном тулупе, укутанный в пуховую шаль.

Ба! Да это же старый знакомый - генерал Шпиц! А может, не он? Может, ошибся? Скорее снег, отгрести снег и распахнуть дверцу, разбудить, узнать...

Пока Гуляйбабка отгребал ногами снег, к "оппель-адмиралу" подошла команда поджигателей с горящими факелами и канистрами с бензином. Офицер взмахнул перчаткой: