Николай Бораненков - Тринадцатая рота (Часть 3)

И тут подбодривший сам себя генерал загремел в такой глубокий овраг, что захватило дух и в глазах заплясали черти. При падении он потерял шерстяные чулки и соломенный бот с правого сапога.

Долго искал он в обвалившемся сугробе свою спасительную пропажу. Не нашел. Цепляясь за кусты голыми руками, много раз срываясь, фон Шпиц наконец-то выбрался из оврага и двинулся дальше. Только теперь он уже не шел, а полз на четвереньках. Руки его окоченели, ноги в задубевших сапогах ломило... Под носом нависла ледяная сосулька. И вот в этот свой последний час, когда оставалось только лечь и скрестить на груди руки, фон Шпиц вдруг учуял запах навоза. Не веря себе, он принюхался снова. О мой фюрер! Навоз! Коровий навоз. А где навоз, там и жилище. О, неужели близко спасение? Собрав последние силы, фон Шпиц пополз на запах навоза, и вскоре фюрер, к которому он взывал, помог ему добраться до спасительного тепла и засунуть туда окоченевшие руки. Словно всю землю, всю Великую Германию обнимал он сейчас. Это было неслыханное блаженство!

Отогревшись, генерал осмотрелся и прислушался. На взгорке, куда он приполз, стояла одинокая изба под соломенной крышей. Рядом с ней утопал в снегу по застрехи бревенчатый сарай. В нем сонно вздыхала и хрупала сеном корова. В избе тускло горел свет. Держась за наличник, фон Шпиц отогрел своим дыханием замороженное стекло, заглянул в избу. На голой печке спала остроносая старуха. На полу возле чугунки, очевидно теплой, дремал рыжий кот.

Фон Шпиц смело постучал в дверь. Старуха вышла не скоро. Долго гремела пустыми ведрами, поленьями дров, чуть прибавила свет, потом молча отворила дверь и так же молча пошла в избу. Генерал поспешил следом. Он очень боялся, как бы старая карга, увидев его, не захлопнула дверь. Меж тем, старуха и бровью не повела, когда генерал, заслонив собой дверь, стал у порога. Как ни в чем не бывало залезла на печку, укрылась дерюгой.

У порога на лавке фон Шпиц увидел кувшины, заглянул в них - в один, другой, третий...

- Нет молока. Нету, - проворчала с печки старуха. - Не доится корова.

Фон Шпиц хорошо понимал русскую речь, говорил же сам плохо, с трудом подбирая кое-какие слова. Ответ старухи ошеломил его. Как это так! Корова есть, кувшины стоят, а молока нет. Врет, ведьма. Есть молоко. Надо ей сказать, кто я такой. Даст.

- Гроссмутер. Матка гроссмутер, - заговорил генерал, подойдя к печке. - Ми есть дойч генерал! Германия генерал!

- Не знаю я ваших чинов, не разбираюсь.

- Это есть высоко! - попытался объяснить фон Шпиц. - Солдат низко. Генерал о-о! Фю-рер!

- Много вас тут шляется, фюреров. Стадо коров надоть, чтоб напоить вас всех молоком. У себя б лучше пили, в своей Германии.

"Есть у нее молоко. Есть, - думал генерал. - Ломается, старая кочерга, цену набивает. Что же дать ей?"

Фон Шпиц снял с головы шаль - новую, черную с длинной бахромой.

- Гроссмутер. Мы хотел меняйт. Вы - это. Мы - млеко.

- Нет молока. Нету. Ступай себе, куды шел. Сам кувшины обшарил. Не слепой.

Раз нет молока, можно было попросить что-либо другого, но генерал завелся на молоко и ни о чем другом не думал. Запах парного молока, учуянный во дворе, распалил его аппетит, и он был готов на все.

Распахнув шинель, генерал сорвал с груди свой последний Железный крест и протянул его старухе. Уж от этого она не откажется. Крест-то не оловянный, а с позолотой.

- Мы дал вам, гроссмутер, это. Наград фюрер! Это о-о! Это высоко! Это есть золот. Золот, матка. Золот!

- Нету молока. Я же сказала, нету. И ничего нету. Всё ваши хвюлеры поели.

О, если бы фон Шпиц имел оружие. Появилось бы наверняка не только молоко, но и сметана. Но фон Шпиц давно уже оружия не носил. Его охраняли солдаты. Оставалось пустить в ход только собственные обмороженные, не отмытые от навоза руки.

- Млеко! Шнель! - схватив старуху за грудки, закричал фон Шпиц. - Млеко или "бах, бах!" - капут!

- Не тряси. Я тебе не корова, - невозмутимо сказала старуха.

- Убивайт! Вешайт! Млеко!! - кричал фон Шпиц, выходя из себя.

- Ступай, ирод. Ступай, покель не пришли партизаны, - пригрозила старуха. - Они вот-вот заявятся.

Упоминание о партизанах образумило генерала. Он схватил упавшую на пол шаль, ударил носком сапога рыжего кота и, погрозив кулаком старухе, выбежал во двор.

Метель не унималась. Небо обрушивало на землю ад. Такой метели фон Шпиц за всю свою жизнь не видел. Темень. Свист. Сбивающий с ног ветер. Куда же идти? На погибель? О, нет! Фон Шпиц знает, где провести ночь. Инструкция Гуляйбабки поможет. "Одна корова способна обогреть, - вспомнил генерал, - десять двенадцать солдат".