Роман Ясюкевич: Просто байки

— Ну и что? Ты попал?

— Нет, а ты?

— А я (горестный вздох) залетел…

— (сочувственно) Да-а… В нашей группе больше половины подцепили.

— И у нас… (еще более горестный вздох).

— А это… точно сифилис?

— Типун тебе на язык! Гонорея.

— Больно?

— Подхвати — узнаешь.

— Я слышал, триппер можно вылечить…

И так далее со всеми подробностями. Папы, мамы и бабушки, слушая эту невинную беседу, постепенно меняются в лицах и, подхватывая своих упирающихся отпрысков, в массовом порядке покидают вестибюль. Скоро я остаюсь в гордом одиночестве. Студенты прерывают свою беседу и долго смотрят на меня. Ну, МХАТ же. Пауза.

Наконец, один не выдержал:

— Слышь, парень, вали отсюда.

— В честь чего это? Я на прослушивание пришел, — и гитару за гриф перехватываю.

Студент взглянул на часы и начал угрожающе подниматься со стула, но приятель его остановил.

— Послушай, — это он мне, — сегодня уже все равно ничего не будет, а завтра мы тебя без очереди пропустим. Уйди, а? Мы из-за тебя ящик пива проспорим…

Они, гады, поспорили, что за полчаса вестибюль от абитуриентов очистят. Вот и разыграли этюд на венерическую тему.

В Щуку студентов набирали по какой-то странной системе.

Например, очень любили двойников. У нас на курсе учились два «Михаила Боярских» и три «Леонова-Гладышева».

— Тебя, наверное, за фамилию взяли, — съехидничал я. — Правнук великого баснописца Крылова.

— Не, меня за талант. А моего тезку Мишу-цыгана — за наглость.

Пришел на конкурс и заявил: «Я всяких там стихов и басен-масен не знаю. Давайте я вам лучше парочку анекдотов расскажу».

Еще у нас была девочка из Перми. (Опять почему-то из Перми.) Маленькая такая, остроносенькая, с косичками. Голос высокий, звонкий. Ее сразу после первого тура зачислили. Тогда ведь какие стихи читали? «Душа обязана трудиться», да «сейчас я достану из широких штанин». Причем, большинство девиц перед выступлением снимали туфли, чтоб показать свои ноги и раскрепощенность. И тут входит Татьяна. Ей из комиссии лениво похрапывают: «Нуте-с, покажьте». А Танька подскочила к самому столу, да как закричит на ультразвуке: «Гомер! Илиада! Песнь восьмая!.. И побежали ахейцы! И побежали троянцы!..» Председатель, говорят, спросоня со стула упал.

Я однажды, знаешь, где выступал? В ЦУПе!

Делали студенческий концерт для космонавтов на орбите. Это наш ректор пробил. На злобную зависть ГИТИСу и Щепке! Мы им потом газеты с заметкой «Щука в космосе» специально на стены клеили.

Представь, большая комната, похожая на студию звукозаписи, только на стене два огромных экрана с размытыми серо-белыми пятнами, да за стеклянной перегородкой врачи с аппаратурой.

Мы должны были в течение часа, пока орбитальная станция в зоне приема показывать разные сценки, петь песни. Капустник, короче. Сначала было неприятно в пустой комнате работать, врачи на нас внимания не обращали. А потом вдруг догадались, что серо-белые пятна на экранах — это лица космонавтов, прижавшихся к приемо-передатчикам, а гулкое уханье, иногда раздающееся непонятно откуда — их веселый смех.

Завершили выступление. Врачи бегут: «Молодцы, ребята! Отличные энцефалограммы. Вас просили задержаться еще на один сеанс связи. Вы не против?» — «Нет, конечно. Только у нас может номеров не хватить». — «Валяйте, что угодно. Им все нравится». — «И анекдоты?» — недоверчиво спрашиваем мы. «Анекдоты тем более!»

Ладно. Дождались, когда спутник сделает оборот, начали представлять. И точно, кончаются номера. А врачи из-за стекла большие пальцы кажут: «Давайте, давайте!» Тут Миша-цыган нам предлагает: «Может я им «писсуары» покажу?» — «Ты что?!» — «А что? Они же нормальные мужики, поймут. Несолидно щукинцам концерт на анекдотах строить». «Черт с тобой, Показывай «писсуары».

И Миша выдал свою коронную пантомиму про то, как различные слои советского общества справляют малую нужду. Этого даже врачи не выдержали. Побросали свои приборы, припали к перегородке и ржали беззвучно. Вслед за Мишей и мы свои приколы вспоминать стали. Не заметили, как время вышло.

Нас после этого часто к космонавтам приглашали. Только просили, чтобы Миша приезжал обязательно.

Одно время в наших концертах конферанс делал парень, сбежавший в Щуку после второго курса Щепки. Как актер он был, конечно, уже конченый человек. Ему за два года успели поставить «правильную русскую речь», знаешь, все эти «традиции Малого Театра», округленное звучание каждой фразы, четко проговариваемые шипящие…