Михаил Задорнов - Египет

Испанцы - почти итальянцы. Но одеты гораздо беднее. Они еще меньше любят работать, чем итальянцы. У них самая длинная сиеста в мире, поэтому у них никогда не хватает времени на производство хороших товаров.

Китайцы лицами похожи на японцев. В плавках на пляже китайца от японца почти не отличить. Но это на первый взгляд. Вглядишься - у китайца спина напряженней. Чувствуется за этой спиной вся мощь Коммунистической партии Китая и китайского КГБ. Одеты китайцы в нечто среднее между советским и американским.

Самые напряженные лица и спины у северных корейцев. Но одеты корейцы так же, как вьетнамцы. То есть как наши ученики ПТУ. Кстати, путешествующих вьетнамцев я не видел нигде, кроме как в аэропорту Шереметьево, спящими на полу на газетах.

Южных корейцев очень трудно отличить от японцев и по одежде и по лицам. Говорят, у них шире скулы, но я не измерял. А на глазок для меня они все одинаковые, как, впрочем, и мы для них: краснолицые и курносые.

Очень мало я видел путешествующих шведов. Им и так хорошо у себя в Швеции. Спокойно, как в пансионате.

Американцев, наоборот, везде довольно много. Их бочкообразные тела легко узнаваемы. Если французы гордятся собою скрыто, то американцы, наоборот, свою гордость выставляют напоказ. У них даже язык такой -неразборчивый от сознания собственного величия, как будто английский, но с горячей картошкой во рту. Им не важно, понимает его собеседник из другой страны или нет. Все равно они, американцы, главные на земле и все должны их слушаться. Иначе они пожалуются своему президенту, и тот прикажет разбомбить любую страну, обидевшую их туристов. Каждый килограмм их как правило увесистого туловища наполнен важностью.

Я часто задумывался, почему американцы никогда не стесняются своих тучных, похожих на гамбургеры, фигур. Недавно догадался. Они просто не знают, что это некрасиво. Им этого не разъяснили по телевидению. Главный американский гуру - телевидение. Разъясняет оно только то, что дает прибыль. Что прибыльно, то полезно и красиво. Еда прибыльна - значит, полезна. И фигуры, которые расплываются от этой еды, тоже красивые.

Я не знаю, зачем американцы путешествуют. Взбираясь на Акрополь, они жалуются, что там нет закусочной около Парфенона, где бы они могли выпить пепси-колу. В Париже сетуют на то, что французские официанты не разрешают им разводить бордо колой. Американская молодежь всегда в наушниках. Перед пирамидами, в горах, на берегах морей, на Эйфелевой башне. Музыка и гамбургер для них, как зубная щетка и путеводитель для людей интеллигентных.

... Уже через пятнадцать минут, стоя у пирамид, я с грустью ощутил, что не чувствую ничего, кроме раздражения на толпу.

Почему я так на нее разозлился? Может, они все, как и я, мечтали попасть сюда еще с детства. Наверное, потому, что я чувствовал себя частичкой этой толпы, несмотря на свои эксклюзивные шорты. Хотелось быть романтиком, а я продолжал быть сатириком. Я давно понял, что сатирик - это разозлившийся романтик. Но сатирику пирамиды открываться не хотели. Они были просто уставшим украшением пустыни. Закрытые от толпы своей загадочностью. Мол, фотографируйтесь, пожалуйста, смотрите на нас, но мы вам своей тайны не раскроем. Вы хотите, чтобы мы были вашим фотоателье? Пожалуйста! Но ваша душа еще не готова прикоснуться к нашей. И даже пустыня вокруг пирамид казалась пустой, лишенной энергии. Все вокруг ничем не отличалось от картинок в учебниках. И мне, как частичке мировой толпы, ничего не оставалось делать, как начать фотографироваться. Во-первых, чтобы считать мероприятие по посещению чуда света номер один "оптиченным", а во-вторых, чтобы потом я мог фразой "А теперь давайте посмотрим фотографии моего египетского путешествия" выгонять из дома засидевшихся допоздна гостей.

Должен сознаться: со мной в жизни каждый раз случаются смешные ситуации, когда я слишком зазнаюсь, или слишком много требую от окружающего мира, или слишком очаровываюсь кем-то и становлюсь доверчивым. Словом, все смешное рождается, когда что-то слишком.

Как только я, пытаясь подавить в себе раздражение на броуновское движение туристов, решил заняться общественно-полезным делом -сфотографироваться на второй ступеньке пирамиды - и кое-как забрался на нее, ко мне тут же подбежал араб и сказал, что залезать на пирамиду строго запрещается. Он сам секьюрити и должен за этим следить. Поставлен здесь государством. Я, естественно, понял это как вымогательство. Предложил ему денег, чтобы он меня сфотографировал сам. Однако произошло невероятное: араб от денег отказался. Даже извинился, мол, не положено, но один раз, так и быть, он сфотографирует меня бесплатно, исключительно из уважения к тому, что я русский. Его папа летал на русских истребителях и сбил несколько израильских агрессоров. Единственное, что ему досталось в наследство от папы, - это любовь к русским. А о том, что я из России, он догадался по моим шортам Ферре и очкам Гуччи!