Михаил Задорнов - Египет

Но на наших попрошаек можно хотя бы цыкнуть, и они отстанут, не с первого, так со второго раза. Для арабов слова "нет" не существует. Особенно если ты произносишь его интеллигентно, стараясь не обидеть. Тут-то они и поймут, что ты слабак! Даже отказать толком не умеешь. И будут бежать за тобой, размахивая, как ветряная мельница, руками с бусами. У всех людей при произнесении какого-то слова возникают свои ассоциации. После многочисленных поездок по Израилю и путешествия по Египту я при слове "араб" вижу лавочника с бусами посреди пустыни рядом с грустным, недоедающим и облезлым, словно побитым молью, верблюдом, у которого уже не осталось сил даже на то, чтобы прилично кого-то оплевать.

Любой иностранный турист в Египте обречен. Если он сдастся и купит у араба любую мелочь, в глазах-бусинках лавочника-аборигена появится победное озорство мальчишки, у которого мозг развит ровно настолько, чтобы считать удачным лишь тот день, когда удалось кого-нибудь облапошить. Если откажете ему или он своей приставучестью доведет вас до того, что вы разозлитесь и сами начнете махать на него руками, впадать в ярость, в истерику, как присуще всегда интеллигентам, в его взгляде лезвием кинжала сверкнет враждебность, совсем не похожая на мальчишескую. Я ни в одной стране не чувствовал себя столь растерянным от того, что постоянно оказывался либо чьим-то врагом, либо сильно разведенной простоквашей.

Даже первое свидание с пирамидами не вызвало у меня ничего, кроме раздражения. Хотя я готовился к нему, как советский студент, первый раз выезжающий за границу, которому предстоит пройти перед поездкой партком, профком и сдать экзамены на знание страны назначения самому страшному "кому" - комиссии ветеранов.

Помню, когда я впервые выезжал с группой студентов МАИ в Польшу, меня спрашивали, какие удои молока давала среднепольская корова в 1939 году на душу среднепольского населения. И, что самое удивительное, я на этот вопрос, кажется, ответил правильно. Иначе бы не побывал первый раз за границей и не увидел первый в своей жизни стриптиз. Зато уже тогда я понял, как бывают в жизни связаны совершенно далекие на первый взгляд вещи. Например, среднестатистические надои молока среднепольской коровы до второй мировой войны и первый в моей жизни стриптиз.

Конечно, стриптиз в то время был рискованным мероприятием. Даже смотреть на него считалось антисоветчиной, антигосударственным поступком. Все-таки 74-й год. Не шутка. Мы были уверены, что секса в нашей стране нет. Эротика - неотъемлемый атрибут буржуазии. Советские мужчины, поголовно одетые в серые костюмы фабрики "Большевичка", могли разволноваться от неожиданно приподнявшейся у сотрудницы юбки, когда та, скажем, поднимала руки, чтобы причесаться.

Чтобы по возвращении из Польши мне не "пришили дело" за посещение безнравственного мероприятия, я пригласил пойти со мной на стриптиз в Закопане главного стукача и надсмотрщика нашей группы, блюстителя морали и нравственности, старлея КГБ. Пригласил, естественно, не за его, а за свой счет. Предварительно для этого продал дубленку. Тогда у меня была лучшая дубленка в моей жизни. Цвета балтийского пляжа осенью. Я стоял в ней на закопанском рынке и ждал покупателя. Помню, подошла цыганка. Дубленка была настолько изящная, что даже она, почти ясновидящая, не угадала во мне советского гражданина.

- Швед? - спросила цыганка по-английски.

Я отрицательно покачал головой, как глухонемой, чтобы не выдать себя акцентом и тем самым не совершить антисоветский поступок, раскрыв всему рынку, что советский человек может опуститься до того, чтобы продать в Польше цыганке дубленку, купленную в закрытом распределителе при Верховном Совете СССР.

- Ирландец? - переспросила цыганка, окончательно разочаровав меня в своем цыганском ясновидении.

Я невольно улыбнулся.

- О, русский! - воскликнула она, увидев у меня золотой зуб.

Тогда я впервые с гордостью осознал, что золотые зубы есть только у нас, советских людей. Лет через десять, вспомнив этот случай, в каком-то интервью сказал журналисту, что иммиграция из Советского Союза - это утечка не умов, а зубов.

Я правильно вложил вырученные за эту дубленку деньги. Во впечатления и в будущее досье на меня в архиве КГБ. То есть практически заимел своего, "домашнего", стукача, который за пару стриптизов и, страшно сказать, за совершенно антисоветский напиток кока-колу позитивно настучал на меня. Что я морально устойчив и ни в каких порочащих Отчизну связях и действиях замечен не был. Видимо, потому, что остался стойким и не разволновался во время стриптиза, как это позволяли себе нестойкие граждане аморальных капиталистических стран.