Алексей Захаров - Три Д'Артаньяна и мушкетер

- Какой печальный финал, - вздохнул Бэкингем.

- Это еще не все, - продолжила Бонасье, - когда его отпевали от случайной искры загорелась крыша церкви, потом огонь перекинулся на пороховой завод, в результате чего пол-Марселя взлетело на воздух.

- Что Вы говорите, - изумился герцог.

- Благодарные потомки воздвигли Жану Амьени чугунный памятник, который от сильного ветра упал и придавил жену губернатора. Терпение жителей лопнуло и они решили вывезти скульптуру в открытое море, чтобы там ее выбросить. И никто не удивился когда пришло известие, что корабль внезапно затонул. Единственный спасшийся матрос рассказал потом, что во время шторма памятник пробил днище судна и оно пошло ко дну со всем его экипажем.

- Вот видите, - заметил Бэкингем, - один все-таки спасся.

- Не надолго, - пояснила Констанция, - чтобы развеять грустные воспоминания матрос напился до полного бесчувствия и бродячие собаки его загрызли.

Из-за двери послышался голос Ла Порта:

- Запускайте герцога.

Бэкингем тут же засуетился, поправил прическу, подвел брови, почистил сапоги и спросил Констанцию :

- Ну как я Вам?

Бонасье внимательно его осмотрела и сказала:

- Для первого взгляда очень даже ничего.

Ободренный Бэкингем вошел к королеве.

Краткая характеристика.

Королева французская. Анна Австрийская. В ней постоянно вели спор за право на существование две сущности - женская и королевская. Любила читать книги, так как по ее словам: "Это придает вид солидности, даже самому последнему кретину".

Анна лежала на кровати и читала книгу о вкусной и здоровой пище. На ней было платье в горошек и корона Франции, которую королева еще в раннем возрасте выменяла на свою невинность.

- О моя дорогая, - поприветствовал ее герцог, - я здесь.

- Да я вижу, - согласилась Анна.

- Препятствия стояли у меня на пути, но они ничто по сравнению с нашей любовью, - сказал Бэкингем и многообещающе замолчал.

- Хотелось бы расставить акценты, - на удивление холодно ответила Анна, - принимая во внимание, наше высокое положение, в особенности мое, хотелось бы полюбопытствовать о целях и позывах взаимного влечения.

- Я Вас люблю как женщину, - признался герцог.

- А как мужчину? - переспросила королева.

- Мадам, - откровенно сказал Бэкингем, - даже если бы Вы были какой-нибудь зверюшкой, это не помешало бы моей нежной привязанности к Вам.

- Ах, - растроганно воскликнула королева, - Вы сама любезность.

- Дорогая, - произнес герцог, - скажи мне "Да", иначе хуже будет.

- Может быть, - тонко намекнула Анна Австрийская.

- Я брошу все дела в Англии, ты разведешься с Людовиком и мы уедем на Мальдивские острова, будем жить в маленьком шалашике на берегу моря, есть кокосы, ловить рыбу и фазанов, а утром мы будем радостно встречать восход солнца, - высказался Бэкингем.

Королева на это предложение выразительно покрутила пальцем у виска.

- Действительно, погорячился, - вынужден был признать герцог.

В наступивший тишине послышался приглушенный звон колокольчика. Это было предупреждение Ла Порта.

- Тебе надо уходить, - с сожалением заметила Анна.

- Ну вот, довыпендривалась, - огорченно произнес Бэкингем.

Анна в ответ только вздохнула.

- В память нашей встречи я хочу тебе подарить сапоги из кожи бешеных бизонов, - сказала на прощание королева, - между прочим подарок короля.

- А почему они зеленого цвета? - удивился Бэкингем.

- Я же говорю - бизоны бешеные.

...Через пять дней Людовик зашел в спальню королевы. Анна Австрийская стояла у окна и печально махала платочком.

- Что это ты делаешь? - спросил король.

- Комаров гоняю, - ответила Анна.

- Кстати, через три дня будет праздничный банкет у кардинала и я хочу видеть тебя в сапогах, которые я тебе подарил, - сказал Людовик и выпил стакан вина.

Королева побледнела, а Людовика покраснел нос.

...А в это время кардинал Ришелье закрылся в своей резиденции и радостно пел "Ave Maria" на мотив матерных частушек.

Глава 7. Сбор.

Бонасье устало сидел в кресле-качалке. Тонкий шнурок соединял кресло с ручкой входной двери. Как только заходил новый посетитель, кресло начинало раскачиваться и лицо Бонасье медленно расплывалось в улыбке.

Д'Артаньян заперся в своей комнате. От нечего делать он только что принял душ и грамм пятьдесят. Вдруг, внимание его привлекли громкие голоса из комнаты Бонасье. Схватив на всякий случай шпагу Д'Артаньян помчался на звук. Оказалось, что кричал г-н Бонасье.

- Ты что орешь? - спросил Д'Артаньян.