Александр Олсуфьев - Эмигранты

Женька ещё раз взглянула на часы. Не поздновато ли? Нет, нормально. Тётя Маша, как обращался к соседке Колька и как они привыкли шутливо величать её, разговаривая друг с другом, имела привычку ложиться поздно, и хотя «тётя» эта была ровесницей Женьки, но прозвище укрепилось за ней прочно. Женька вышла на лестничную площадку и позвонила в соседнюю дверь.

Глава 2

Тетя Маша

Не успела она убрать палец с кнопки звонка, как с противоположной стороны послышались приближающиеся, словно подхваченные стремительным вихрем, раздраженные крики, веселый лай и детский смех.

Дверь распахнулась, на пороге возникла сама тётя Маша – высокая женщина, плотного телосложения, в просторном домашнем халатике до колен, волосы её были убраны под яркую, цветную косынку, надвинутую на лоб по самые брови так, что со стороны затылка виднелись забавные хвостики от узелка, по краям из-под косынки задорно торчали бигуди, к уху она прижимала плечом телефонную трубку, в руках держала небольшую кастрюльку, в которой венчиком что-то энергично взбивала, у ног её, ухватившись рукой за подол и раскачиваясь из стороны в сторону, грозя сорвать халат с крепкого торса, смотря на Женьку во все глаза и улыбаясь щербатым ртом, стояла маленькая девочка, а вокруг, оглушительно лая и весело размахивая крысиным хвостиком, носилась пузатая такса по кличке Ричард.

– Да замолчи же, ты! – крикнула в трубку тётя Маша, грозно взирая на таксу, одновременно топнула ногой, однако, не переставая при этом энергично взбивать содержимое кастрюли, и тут же без малейшей паузы, взглянув на Женьку, добавила:

– Это я не на тебя, а ты – заходи! Это я соседке. Соседка зашла. Да, зашла… Не знаю. Ну? Что там дальше было? Так… Так… Забавно. А он? Что он-то? Угу… Угу… А она? – тетя Маша замолчала на мгновение, задумчиво рассматривая потолок, взгляд её цепких тёмных глаз переходил из угла в угол, и трудно было понять то ли она анализировала рассказанное, то ли оценивала качество ремонта, потом толкнула коленом входную дверь.

Женька посторонилась, дверь закрылась, замок сухо щёлкнул, словно часовой вставший на посту охранять подступы к этому дому, полному суматохи, смеха, криков, неразберихи в делах и хозяйстве, но всё же организованному по правилам вполне устраивающих всех его обитателей: и взрослых, и маленьких, и в том числе Ричарда.

Тётя Маша развернулась и, степенно вышагивая, пошла на кухню, девочка, не отводя любопытных глаз от Женьки, в пол оборота, боком побежала следом. Такса же, обогнав всех, первая примчалась к заветному кухонному столу и уселась под ним на пол, если глагол «сидеть» вообще применим к таксам, вытянула вверх мордочку, оттопырила одно ухо и, не преставая при этом работать из стороны в сторону хвостом, тихонечко заскулила.

– Не может быть! Вот даёт, ну, даёт! – продолжала тётя Маша, выдвигая ногой из-под стола табурет. Показав кивком головы на него, она дала понять Женьке, чтобы та вела себя без ненужных церемоний, не стояла посреди кухни столбом, как бедная родственница, а села и ждала, пока разговор закончится, сама же, повернувшись к плите, вдруг заголосила, прихохатывая:

– Ну, дела, ну и дела! Не может быть! Ха, это ж надо! И ты говоришь, что после этого он с ней?.. Да, никогда! Попомни моё слово. Это абсолютно точно. Двести процентов уверенности. Нет! Тысяча! Слышишь, тысяча процентов уверенности! Это я тебе говорю, а я в таких делах ошибаюсь редко! Угу, угу… Забавно… Ну, ладно, слушай, тут ко мне соседка зашла, я тебе перезвоню. Потом дораскажешь. Да. Да. Нет. Ну, пока. Пока, пока. Целую! Чмоки, чмоки, чмоки…

Тётя Маша замолчала, поставила кастрюльку на плиту, освободившейся рукой перехватила телефон, посмотрела на шкалу.

– Один час сорок минут и это не предел, – прокомментировала она. – Бабы эти – такие сплетницы. У них что на уме, то и на языке. Языками своими метут всё подряд. Как я не люблю сплетни, если бы ты только знала! Просто ненавижу! Они столько времени отнимают, почти полжизни. Если не больше… Но столько всего интересного узнаёшь про эту самую жизнь… – она состроила хитрую физиономию и лукаво скосила глаза.

Взгляд её соскользнул на пол и уперся в собаку, а та, не отводя восхищённых глаз от обожаемой хозяйки, тоненько поскуливая, продолжала обрабатывать пол хвостом.

– Подожди минуточку, – обратилась она к Женьке. – Василий! Ва- а-а-силий, поди-ка сюда!

На пороге кухни нарисовалась долговязая фигура старшего сына, он уныло посмотрел на Женьку.