Эмиль Вейцман - P.S. и P.P.S. Сатира, юмор и прочее в прозе и стихах

Увлечённый юмором латинским, ефрейтор Финкелькштейн не заметил, как начался юмор уже советский. Дело в том, что некий особист, т. е. сотрудник особого отдела, в котором, как известно, главная задача была бдеть все 24 часа в сутки, пожаловал в баронский замок, получив по своим каналам достоверную информацию о наличии в нём перспективных погребов: винного и продуктового. Прихватив с собою переводчицу, младшего лейтенанта Нину Васильцову, мобилизованную на фронт с четвёртого курса иняза, где она изучала немецкий, особист, капитан Папаев, приехал в роту, личный состав которой, за исключением ефрейтора Финкелькштейна, давно уже находился среди покрытых пылью и паутиной винных бутылок и симпатично свисающих с потолка колбас и копченых окороков. Пришлось особисту Папаеву самому искать дорогу в вожделенные погреба. Но замок-то был старинный, т. е. с большим количеством залов, комнат, переходов, потайных ходов и дверей и винтовых лестниц. А потому капитан Папаев вместе с младшим лейтенантом Ниной Васильцовой заблудился и вместо винного погреба очутился в библиотеке, где мой дядя Финкелькштейн погрузился в чтение латинского текста, позабыв обо всём на свете, включая копчености и рейнвейн.

Подойдя к ефрейтору сзади, особист заглянул ему через плечо и увидел, что человек, одетый в форму военнослужащего Красной армии, вместо того, чтобы читать на досуге, скажем, «Красную звезду» или «Правду», при свете электрического фонарика внимательно изучает какой-то иностранный текст.

«Шифровка!» – неожиданно решил Папаев. Он стремительно вытащил из кобуры свой трофейный «Парабеллум» и приставил его ствол к спине моего дяди Финкелькштейна.

– Руки, вверх!! – последовала команда особиста. Дядя Фима, погружённый с головою в латынь и решивший, что его разыгрывает кто-то из хорошо уже принявших дружков, вполне культурно ответил:

– Отстань!

Чего-чего, а такого ответа особист совершенно не ожидал. Немецкий шпион, переодетый в форму воина Красной армии и читающий шифровку, так себя вести определённо не мог. Он должен был мелко трястись от страха и обливаться холодным потом, прекрасно зная о существовании «Смерша», подобного недремлющему Аргусу, тысячеглазому Аргусу, где каждая пара глаз это капитан Папаев, майор Пронин, полковник Исаев и многие тысячи других железных чекистов.

Растерянность особиста, однако, быстро прошла. Он решил больше не церемониться, а потому выстрелил в потолок и рявкнул:

– Встать! Смирна-а-а!

Выстрел из парабеллума подобно машине времени вернул дядю Финкельштейна из глубокого прошлого в настоящее. Он поднял голову от латинского текста, его левая рука непроизвольно в этот момент дёрнулась, и свет электрического фонаря, который был в ней зажат, осветил очаровательное лицо младшего лейтенанта Нины Васильцовой.

– А Вы кто такая? – последовал вопрос со стороны ефрейтора Финкельштейна.

Ответ на него мой дядя получил несколько позже, так как на выстрел, произведенный особистом, в помещение библиотеки с автоматами в руках вбежало несколько человек во главе со старшиною роты Иваном Братченко, большим приятелем гвардии ефрейтора Финкелькштейна.

– Что тут происходит? – спросил Братченко и в следующий момент, увидев своего закадычного дружка Фимку, без которого не пилось и не пелось, добавил. – А-а, вот ты где!

Уже затем, заметив двоих неизвестных, старшина спросил:

– А это кто такие? Ваши документы!

– Сотрудник особого отдела капитан Папаев и младший лейтенант Ваеильцова, – последовал немедленный ответ, одновременно особист полез в карман гимнастёрки за документами. – Нами задержан немецкий шпион. Прошу оказать содействие в его препровождении куда следует.

– Гвардии сержант Братченко! – представился в свою очередь приятель моего дяди, после чего, понятно, поинтересовался. – А где шпион?

– Как где? Да вот же он! – и капитан Папаев кивнул в сторону моего родственника.

– Кто шпион? Фимка Финкелькштейн?! – и тут раздался гомерический солдатский хохот.

– Отставить смех! – окрысился Папаев. – Отставить!

Особист выхватил из руки дяди пергаментный свиток с латинским текстом и затряс им в воздухе.

– А это что? А?

– Да он профессор у нас по древним языкам. Его хлебом не корми, дай только в старых книгах покопаться. Вся рота в погребах сидит, а Фимка Финкельштейн в библиотеке. Он у нас немного миш… миш… – Братченко вопросительно посмотрел на приятеля, угодившего в такую скверную историю. – Ну как это по-вашенски?… Миши, миши…