Андрей Ставров - Вракли. Почти правдивые истории, переданные честно и беспристрастно. Ну, почти…

Каждый может стать писателем. Именно писателем, потому что писателем становится любой пишущий, как только у него появляются читатели. Нет, не те родственники, которые из вежливости или от безысходности выслушивают ваше авторское заунывное прочтение. Нет, совсем вам незнакомые люди. И мало того, что они читают, так они и реагируют! Более того, чаще всего благожелательно. Может быть, правда, они ваши собратья по этому ремеслу. Но и это не важно. Главное, вы теперь имеете возможность самовыражения. Графоман в сети интернета уже и не графоман. Он не ищет славы, не рассчитывает на гонорар или всемирное признание. Конечно, может его и поддерживают легенды, как один крупный издатель случайно прочитал, предложил, заплатил.. Может быть и так. Но вот что интересно. Там, на этих сайтах, действительно можно встретить что-то забавное, интересное и даже увлекательное. В конце концов, почему бы и нет? Разве мало талантов на просторах нашей необъятной?

Среди ненавистных предметов в школе, литература и русский язык были самыми мной ненавистными. Русский язык потому, что читал я целыми абзацами. Следовательно, запомнить правописание отдельных слов не мог. Учить же правила было нестерпимо скучно. Я был и есть абсолютный технарь и любой предмет, в котором логики было мало или вообще не было (История КПСС или научный коммунизм) мной воспринимался с трудом. По этой причине в дневнике физика, математика, химия и кое-что еще были на пять, язык же выше трех не получался. Не лучше дело было с литературой. Т.н. классика восторга не вызывала. За исключением весьма ограниченного числа произведений большинство вызывало зевоту и дойти не то, чтобы до их конца, а даже до средины было не в мочь. Хотя читал я много. Так много, что дневного времени не хватало и много раз родители вылавливали мне под одеялом с фонариком и книгой. А что же говорить о сочинении. Темы – идиотские. Типа: пейзаж в «Войне и мире» на примере известного описания дуба. У меня вообще позже в душу закралось подозрение, что Лев наш Николаевич был супер графоманом. На эту мысль, как ни странно, навело меня именно то описания дуба, о котором размышлял Болконский. Не меньше проблем было и со свободной темой. Считалось, что надо писать о чем-то возвышенном, о народе, партии, комсомоле. Какие там рассуждения о партии, когда вид коротенькой юбки соседки по парте наводили на иные, уж совсем не печатные мысли.

Окончив физфак, я попал по распределению в Ядерный центр, где требования к писательству были просты. Заявления разного типа – по форме. Отчеты – по правилам. Статьи – по требованиям редакции. Диссертации – по указаниям ВАКа. И никаких вольностей. Заявления писались от руки и в таком виде пускались в дело, все остальное попадало в руки секретарш-машинисток, и их грамотность придавала документу, статье, диссертации окончательный приемлемый вид. Я же нес ответственность лишь за содержание.

С появлением компьютера секретарши-машинистки вымерли как класс, а я благодаря Word с удивлением узнал, что «в течение», оказывается оканчивается не на И, а на Е! И перестал краснеть, сдавая в редакцию очередной опус. Так продолжалось до тех пор, пока я не послал на три буквы одну сволочь зам. министра и не оказался в частной компании. Среди новых коллег я выглядел поначалу белой вороной, чему способствовали моя предыстория, уровень образования и остепенненость, а также интеллигентный вид. По этой причине помимо основных обязанностей зам. гендиректора по науке, на меня возложили подготовку информационных материалов, которые я обозвал «вракли». Они должны были убеждать купивших наши приборы, что те не только не ошиблись, но обязаны продолжать покупать до скончания веков и убеждать остальных следовать их примеру. Требований было никаких, точнее два. Первое – нравиться Гендиректору. Гендиректор, он же единственный владелец фирмы, жесткий и требовательный руководитель не прощал промахов, был криклив и крут на расправу. Зная историю моего предыдущего увольнения, он меня уважал, любил и побаивался, чем я беззастенчиво пользовался. По этой причине фактически оставалось лишь одно требование нравиться покупателям.

И к собственному изумлению я обнаружил, что писательство представляет собой приятное занятие. Более того, когда фирма из небольшого кооператива превратилась в довольно известное предприятие не только на просторах бывшего СССР, но и в Европе, Азии и даже США, появился еще один вид моей деятельности. Выступления на конференциях, выставках, семинарах и прочих мероприятиях в маняще привлекательных местах типа Вены, Парижа и прочих. Я убедился, что на Западе статьи и доклады принято писать в легкой, можно сказать даже в слегка легкомысленной форме. И меня понесло. Я упражнялся в собственном остроумии, украшал свои произведения эпиграфами, цитатами любимых авторов. Более того, я умудрился переводить эти вставки на английский и срывал аплодисменты на своих выступлениях. И несло так до тех пор, пока жизнь круто не изменилась. Не суть в том, как и куда меня понесло, но важно, что обязательность в писательстве на благо фирмы ушла вместе со мной.

Читать дальше