Женя Маркер - Соточка. Кружка водки, рюмка чая

– Вот, смотри, дорогой! – Гоша повернул рисунок парню. Тот взял лист в руки, посмотрел внимательно, и сунул пару купюр в руку художника.

– Совсем не похож! Да… – неуверенно ответил гость города, но рисунок забрал. Дал, правда, денег мало. Но синяя гусиная кожа вмиг превратилась в нежно-розовую, когда Гоша получил гонорар за свою работу.

Что такое двести рублей в наше время? Копейки! В лучшем случае можно купить бутылку водки, а это не много не мало, как 1000 килокалорий. Жить можно, но сложно. Скорее, выживать в этот ноябрьский вечер, и вспоминать былые времена.

«Странное дело, – подумал Гоша, – рисуешь человека абсолютно похожим, а он не доволен. Отдаешь ему портрет приукрашенный, надуманный, порой с иной внешностью, где схожестью почти не пахнет, и тот рисунок берет „на ура“».

С каждым годом ему становилось сложнее нести участь свободного художника. Немного осталось на улице друзей из старой гвардии. Те, кто сегодня рисует рядом, совсем не те; они и держатся особняком.

Одиночки.

Нет былых веселых заводил, пропали мастера кисти и карандаша, не собираются компании после работы. Пролетели замечательные мгновения, когда за трояк или пятерку Гоша рисовал черно-белый или цветной рисунок. И этих денег хватало с лихвой на жизнь…

Он взял под мышку планшет, поправил на груди рекламную картинку и медленно побрел по улице, заглядывая в лица редких прохожих:

– Нарисуемся? – спрашивал он у встречных, но в ответ слышал «спасибо» в лучшем случае или направление в эротическую прогулку.

Гоша остановился у «Чебуречной», заглянул в пустое заведение. Никого…

Есть хотелось. Желудок давно подвывал мелодию желаемого с утра мясного бифштекса, разбавляя сознание утренним романсом на стихи Есенина. Но финансовая составляющая жизни художника рисовала ужин гораздо прозаичнее. Чебурек, соленый огурец и водка – традиционный ужин этой осени.

После третьей рюмки воспоминания унесли Гошу в конец прошлого века. В те золотые годы его гонорара хватало на беззаботную жизнь с портвейном и закуской даже при одном клиенте в день. Не говоря уже о хорошем заработке тогда, когда модели одна за другой меняли друг друга, за спиной звучали аплодисменты зрителей отличному портрету или шаржу, и вечером он падал от усталости.

Гоша считал абсолютно нормальным для себя ужин в ресторане на соседней улице, где его хорошо знали; там же можно было потанцевать с милой сердцу девушкой, или сыграть в бильярд с Архитектором. Тот был орел – еще старой закалки. На белом поле рублевой купюры шариковой ручкой рисовал на спор портрет клиента, и благодаря этому мастерству и знаменитой фамилии (он разборчиво расписывался на банкноте «Левитан») всегда был при деньгах. Подойдет внезапно к прохожему, представится, и предложит нарисовать на пятерке за три минуты шарж на него. И правда, сотворит чудо в миг, и берет за работу червонец! Или трояк с рисунком-шаржем на пятерку так обменивал. Был мастер мгновенного классического шаржа в одну линию.

Жаль, спился старик. Хотя и крепким был, не в пример нынешним…

В девяностые годы инфляция показала себя в полной красе. Тогда рисунок стоил миллион рублей! Звучит-то как! Фантастически! Вспомнить трудно, как пересиливали художники себя и называли клиентам такие несусветные цифры.

– Не слабо рисовать, как итальянцы?! – говорил тогда Маэстро, отработав одно лето за границей, на Кипре и в Сицилии. Как он рассказывал, жизнь пронесла художника-портретиста по Горьковским местам, где он рисовал отдыхающих капиталистов обычным пролетарским карандашом. Классическая техника портрета приносила ему высокий доход. Домой Маэстро вернулся в хорошем костюме, со счетом в валюте и с упитанной физиономией. В Италии тех лет лиры бешеными цифрами ходили по рукам так же, как сегодня в нашей стране доллары или евро. Несколько ребят ринулись на следующее лето за рубеж и многие вернулись домой вполне успешными. Заработок в валюте виделся им перспективнее, чем в рублях, которые таяли в руках быстрее, чем апрельский снег.

Гоша с визой и паспортом тянул долго, а потом и вовсе не поехал. Не все ладилось в его жизни, трудно было в стране. Тогда-то он впервые задумался о том, что выжить на городской панели не всем просто. И будущее впереди показалось не таким радужным, как казалось поначалу.

Молодым выпускником Репинки он вышел рисовать на улицу и осел в свободной, богемной среде на долгие годы. Легкие деньги любят все, и Гоша не стал исключением. Легкие – для него, но не для тех, кто не умеет рисовать. Молодой художник визжал от восторга, когда в первый же летний рабочий месяц заработал больше отца-преподавателя института и матери – терапевта в районной поликлинике.