Влад Костромин - Крестьянские дети

– МилАй (так она его называла, с ударением на втором слоге), может еще не поздно его в спецшколу сдать?

– Рано Наташа. Пока рано… – отец стремился поддержать в глазах деревенской общественности и районного начальства имидж примерного семьянина. – Давай подождем немного. Годик-другой…

– А со старшим дебилом что делать будем? Как его гнилую сущность исправлять? Его в спецшколу не возьмут.

– Не возьмут в спецшколу, так в колонию отправим, – обнадежил ее супруг. – Там как раз к месту будет.

– Петухом сделают, – проявила недюжинное знание жизни заключенных Наташа. – Там рыжих любят.

– И волосатых, – поддержал папенька, всегда завидующий моим волосам.

– Смотрите, чтобы самим там не оказаться, – ответил я.

– МилАй, этот дебилоид нам угрожает!

– Я не угрожаю, просто напоминаю, что от тюрьмы и сумы зарекаться нельзя.

– Тебя забыли спросить!

Обещание Наташа максимально постаралась сдержать. Например, так как я тогда перманентно ходил босиком из-за отсутствия обуви, то чтобы приучить меня постоянно мыть ноги перед заходом в дом, «наша благодетельница» Наташа щедро посыпала толченое стекло на пол веранды. Пару раз я ноги порезал, и пришлось в лаптях ходить, так как ботинки у нас с юрким отченашером были одни на двоих, и он постоянно в них ходил. Хорошо хоть что щедрый дед Феогнид мне лапти собственноручного плетения «безвозмездно, то есть даром», подогнал.

В зимнюю пору добрая бабушка Дуня валенками своего изготовления выручала, передавая через заезжавшего к ней папашу.

– Вить, свези детям валенки.

– Да зачем им валенки? Они у нас закаленные! СтаршОй вообще может босиком по снегу ходить! – отмахивался беспечный папаша.

– Да, Вить, правильно Валька говорила, что у тебя за детей душа не болит.

– Не лезьте в мою жизнь! Мы счастливы с Наташей! А дети уже взрослые, им пора уходить из семьи.

– Куда же они пойдут?

– А я откуда знаю? Пускай сами думают, не век же на моей шее сидеть.

– Вить, тебя никто из семьи не гнал!

– А я сам себе жилье нашел.

– Тебе жилье на работе давали.

– Так пускай устраиваются на работу и получают жилье. Я что, против? Главное, чтобы мне жить не мешали. Я их вырастил, воспитал – пора и честь знать.

В школе учителя крайне не любили наши с Пашкой валенки из-за того, что подшитая к ним резина оставляла жирные черные полосы на светлом линолеуме.

– Костромин, носи сменную обувь! Техничка замучилась уже следы от твоих валенок оттирать, – говорила классная руководительница.

– А где я ее возьму? И следы не от валенок, а от галош.

– Не умничай, а то сам будешь пол мыть. У тебя разве нет сменной обуви?

– Нет.

– Не ври! Я позвоню отцу и спрошу.

– Звоните.

– Вот прямо при тебе и позвоню, чтобы не обманывал впредь. Пошли в учительскую.

Мы спустились на первый этаж, и зашли в учительскую.

– Какой у отца рабочий номер?

Я назвал номер, она набрала.

– Здравствуйте. Виктор Владимирович? Это вас беспокоит классный руководитель вашего сына, Наталья Ивановна.

– И что? – донесся из трубки грозный рык папаши. – Что этот урод натворил в этот раз? Школу поджег?

– Нет, ничего особо не натворил, просто не носит сменную обувь.

– Какую еще сменную обувь?

– Понимаете, он ходит в школу в валенках…

– Не босиком же ему ходить?

– Нет, не босиком, но от валенок на линолеуме остаются черные полосы.

– А я тут при чем?

– Повлияйте на ребенка, чтобы носил сменную обувь.

– Какую еще сменную обувь? Где он возьмет сменную обувь?

– У него нет сменной обуви? – не поверила Наталья Ивановна.

– А вы ему купили ее? – донесся из трубки полный неприкрытого ехидства голос папаши.

– Я-то тут при чем?

– Вот и я не при чем! У вас еще что-то есть ко мне? А то мне пора совещание проводить. Работа не ждет.

– Нет.

– Ну, спасибо, что позвонили. Если что, то всегда можете мною располагать. Навозу там или еще чего. Звоните, не стесняйтесь, – положил трубку.

– Я же вам говорил, – прервал я повисшую в учительской тишину.

– Дикость какая-то! У детей директора не самого бедного в районе совхоза нет обуви сменной! Кому скажи – не поверят.

– Так я пойду?

– Иди. Ходи в валенках. Я директору и завучу сама скажу, что разрешила.

Зато Настя щеголяла в школе невиданными нарядами и блестела бижутерией как новогодняя елка в Кремле.

После того, как я, будучи еще довольно наивным юношей, великодушно обучил матушку Наташу доить коров, она заявила: