Бахтиёр Ирмухамедов - Нетленки. Книга восьмая

Хватали девушку за грудь,
Молила жертва провиденье,
Чтобы вмешался кто-нибудь,
Предотвратив грехопаденье.
Тянули с девушки белье,
Срывали трусики и лифчик,
И обнажалось то былье,
Что видеть вправе лишь счастливчик.
Бедняжку бросили на грунт,
Раздвинув ноги ей, воткнули
В святое место срамный шпунт —
Он был смертельней даже пули.
Поочередно маньяки
Вершили мерзостное дело,
Впиваясь яростно в соски,
Измяв поруганное тело.
Глумились жестко, веселясь,
Сопровождая гнусность матом;
Им не казалась эта связь
Злоизвергающим развратом.
Вокруг росла толпа зевак,
Но ни один из этой массы
Не проявил себя никак,
Хотя бы возгласом гримасы.
Глядели жадно мужики,
В своих штанах в бильярд играя,
А слабый пол сжигал зрачки,
От белой зависти сгорая.

Пишите правду о любви —
Она не так прекрасна после
Того, как лирика в крови
Уже других волнений просит.
Вскипают чувства, как в котле,
И остывают в свете лунном.
Любви нетленной на земле
Не обещайте душам юным.
Любовь рассеется, как дым,
И будет горько и обидно
Сердцам наивно-молодым
За все, что станет вдруг не видно.
Не разукрашивайте в сочь
То, что на время лишь дается:
Да, романтична в койке ночь,
Но жизнь не в койке ведь живется.
Когда пресытятся тела,
И нега станет не приятна,
Вступают в дело силы зла
И обнажают в буднях пятна.
И тут уже, как ни держись,
От перемен со знаком «минус»
Не оградится сексом жизнь,
Не загорится снова примус.
Разочарованно во мгле
Угаснут судьбы век за веком.
Любви бессмертной на земле
Не обещайте человекам.

Он, своего «дружка» не подвергая риску,
Зажав его в руке, плодит мечты в крови.
Так дева юная, свою лаская «киску»,
Тоскует перед сном об истинной любви.

Совокупляясь с кем-нибудь,
Предохраниться не забудь
И, чтобы в самку не влюбиться,
Ты начеку все время будь.

Мы переспали. Так, наверно,
За нас решили небеса,
Хотя любви твоей каверна —
Не первой свежести краса.
Но я люблю твою обвислость
И бородавки, и прыщи,
И необдуманные мысли,
И неиспорченность души,
И целлюлит, и запах пота,
И многочисленность морщин,
И что грудей твоих работа —
Сводить с ума тупых мужчин.
Конечно, ты – не Василиса,
Не длинноногая модель,
Но привела моя вибрисса
Меня к тебе, а не в бордель.
Не знаю, было ль то в запале
Иль это каверза судьбы,
Но мы с тобою переспали,
Добавив соли в наши лбы.

Ты думаешь, народ воздаст за боль,
Страдания, изложенные в рифмах,
В поэзии твою оценит роль
И воспоет тебя в красивых мифах?
Надеешься, что песенки твои
Украсят праздники, семей застолья,
Что изречениями о любви
Ты будешь вечным спутником раздолья?
Мечтаешь в хрестоматии попасть,
Посмертно издаваться многотомно,
Иметь над поколениями власть
Поэмами, вздыхающими томно?
Ты жаждешь покорения умов
Банальностью певучих афоризмов
И сотрясения любых основ
При помощи избитых силлогизмов?
Ты грезишь, что на родине твоей
Поставят памятник тебе из бронзы
И что пред ним, воскликнув: «Корифей!»,
Согнутся государственные бонзы?
Мечтать не вредно. Но пойми, дружок,
Что слава вечная – удел могучих:
Кому-то торт, кому-то пирожок,
А кто-то голоден в лесах дремучих.
Но если где-то девица в избе
В глуши провинциальной и далекой
Непроизвольно вспомнит о тебе
И перечтет заезженные строки,
И в одиночестве безрадостном своем
С желанием любви с тобой не сладит,
Представив, как вы нежитесь вдвоем,
И контуры груди своей погладит,
И между ног ладонь свою зажмет,