Натали Синегорская - Скальпель, карты, третий глаз. Кое-что из жизни студентов-целителей

Он спокойно выдержал взгляд.

Не первой молодости мужик в старомодном черном пальто – плечи большие, подставные, полы длинные, едва ботинки видны. Шляпа на голове, тоже из прошлого века, а то и позапрошлого. Перчатки черные из тонкой кожи. Дорогущие. Но красивые! Благородные! И господа, натягивающие их на длинные нервные пальцы (хм, откуда взялись «длинные нервные пальцы»? ), по определению должны быть благородными. Разить не пивом, как от давешнего мужичка, а дорогим парфюмом. Иметь крутую тачку.

Имел ли дядька хоть какую-нибудь тачку, не знаю, но благоухал не парфюмом, а нафталином, словно вышел из сундука с цигейковыми тулупами и пуховыми шалями. На старую развалину не походил, хоть и пожилой. В молодости, наверное, симпатичный был, да и сейчас еще ничего. Теткам должен нравиться. Чисто выбрит, морщин мало. Губы тонкие, в ниточку.

И смотрит так пристально, словно хочет мои мысли прочитать.

Не люблю таких типов. Пришел покупать – покупай. Нет – топай. Нечего тут очередь распугивать. Нафталином вонять.

Эх, нет в тебе романтики, Птица! Вот мой школьный друг Поэт наверняка бы вдохновился одним видом этого дядечки и сочинил бы душераздирающий стишок типа « Вы в макинтоше нафталиновом ворвАлись в жизнь мою стремительно. Но в сердце вашем пластилиновым любовь не вспыхнет офигительно ».

Я же чуть отвернулась и уставилась на вывеску банка «ЗаборскИнвест» на противоположной стороне улицы. Спросила не очень любезно:

– Хотите чего?

Он помолчал и говорит:

– Хочу.

– Выбирайте. Все свежее.

Я привстала с табуреточки и театрально провела рукой по ящикам с фруктами и овощами. Но он даже не поглядел на товар.

– Я, – говорит, – Женя, намереваюсь задать несколько вопросов.

Тут я снова на него посмотрела, но не в глаза. Сосредоточилась на межбровье. Читала у Ефремова, который фантаст, а не артист, что таким образом можно уберечься от гипноза. Вроде как в глаза смотришь, а вроде как и нет. Сказала:

– Вот вы, гражданин, мое имя знаете, а я ваше – нет. Так нечестно.

Он протянул мне карточку:

– Давайте познакомимся.

Взяла карточку, повертела. Черная визитка из дорогой бумаги, с золотым тиснением. На ней надпись: «Догс Илья Ильич, профессор, декан ФИЦИ». А чуть повыше в левом углу – логотип заборского политеха – открытая книга со знаком бесконечности. Мол, нет открытиям и знаниям конца.

– Приятно познакомиться, – говорю я и карточку обратно протягиваю. – Спрашивайте.

Он карточку не взял. Сказал:

– Визитку оставьте себе. Пригодится еще… Значит, вы, Женя, в этом году закончили школу. Так?

Может, тип этот – друг моей маман?

– Вы ведь знаете, – ответила. – Я же вижу, знаете. Чего тогда спрашивать?

Он чуть раздвинул тонкие губы в улыбке:

– Хорошо. Будем играть в открытую. Итак. Вы, Женя, в этом году окончили школу, причем с одной четверкой, немного не дотянув до золотой медали. По некоторым соображениям, не будем уточнять, каким, не поехали поступать в Москву, о чем мечтали лет уже… пять, если не ошибаюсь.

Ну, точно у маман консультировался.

– Вам-то что.

Получилось несколько грубовато. Ну и ладно. Быстрее смоется. Глядишь, и покупатели подтянутся. Я ведь не просто так торчу, словно бельмо на глазу у города. Я дело делаю. Работу работаю.

– Мне ничего. Тебя жалко, – сказал он, с какого-то перепуга переходя на ты.

Разве мы пили на брудершафт? Надо же, не заметила.

– Чего это вам меня жалко? – еще грубее отозвалась я. – Я что, шваль подзаборная? Поработаю годик, денег накоплю, а потом поеду поступать. В Москву или в Лесорубинск. Хоть на заочный, да поступлю, будьте покойны.

Он усмехнулся одним уголком рта. Взял красное яблочко, подкинул. Сказал:

– Хоть на заочный ты могла поступить и в этом году. Отчего же не поехала?

Когда мои подружки двинули покорять столицу, я провожала их с улыбкой, а сама зубами от досады скрежетала. Ну не могу я никуда ехать. Не могу. От слова «совсем».

– Значит, так, – продолжил Догс. – Слушай меня внимательно, девушка Женя Голубева. Завтра… Нет, сегодня ты отправишься к своему хозяину и возьмешь расчет. Завтра не позже десяти утра… а лучше ровно в десять с документами приходишь в политехнический институт. И поступаешь. Все ясно?

Ничего не ясно. От слова «вообще». Как это я прихожу и поступаю?

– А экзамены? – глупо спросила я. – А конкурс?

Политех был одним из немногих вузов, куда надо сдавать экзамены. Назывались они олимпиадой, но суть не менялась. Именно из-за этих олимпиад наши выпускники и поуезжали в столичные вузы, где принимали по результатам ЕГЭ.