Владимир Сметанин - Время летучих паутин. Двадцать саженей к югу

По крайней мере, один-то плюс имелся в учительской службе: солидный летний отпуск. Как раз им и пользовался учитель истории в эти замечательные последние летние дни. Он забирался вверх по реке до низины, где русло разделялось на несколько рукавов и стариц, образуя целую гирлянду малых и больших озёр. Тут имелись и роскошные болота, где среди густой осоки и камыша паслись небольшие, но тяжёлые сазаны и медлительные караси. Тут же охотились и окуни со щуками. Но взять и тех и других было непросто: сети не поставишь, а червяков и другую наживку обитатели болот игнорировали совершенно, обходясь каким-то блюдами болотного происхождения. К тому же снасти путались в траве, что выводило рыболова из себя, как ничто другое. Даже неистребимый гнус так не досаждал.

– А, чтоб вы треснули! – ругался человек, упустивший в водяной растительности упитанную плотву, которая, считай, была в руках. И он давал себе пощёчину, насмерть убивая зазевавшихся комаров, на смену которым дружно спешили другие. Когда вдобавок ему случалось сделать неловкий шаг и набрать полный сапог воды, остервенение достигало предела и проклятое место покидалось.

Сергей приноровился добывать рыбу и здесь. Он соорудил небольшую корчагу и забрасывал её в самую гущу травы, где поглубже. После уже с двумя-тремя удочками или спиннингом отправлялся на ближайшее озеро. Караси, как и чебаки, славились тут своими капризами – днём они нипочём не хотели клевать; другой раз не клевали даже утром и вечером. Сазаны вообще попадались страшно редко. Но с этим уж ничего поделать было нельзя: рыба, она себе на уме. Тут ещё и метеоусловия. Лишь окуни могли похвастать некоторым постоянством, и если оказывались поблизости, то уж непременно клевали. Закончив активную ловлю, Сергей возвращался к корчаге. Вытряхнув на берегу содержимое, обязательно находил десяток плотиц, а иногда к ним в компанию мог затесаться ещё и карась.

– Ах вы, мои голуби! – приговаривал рыболов, отправляя улов на траву. – Голубчики! Не могли, что ли, подрасти побольше-то? Жулики!

Рыбы на оскорбления не отвечали и норовили скакнуть в воду, которая тут и там хлюпала под ногами. Некоторым это удавалось, но не всем, нет, не всем. Погрузив добычу в рыбацкую сумку, ловец вновь забрасывал корчажку в бочажину – до завтра.

Нынче летом дождей почти не случалось и болота поусохли, выставив на обозрение вязкое илистое дно. Сняв недостаточно высокие сапоги, Вешкин со своей корчажкой двинулся по липкой грязи к ближайшей воде и, найдя подходящее место, закинул снасть. Болотная часть вылазки наполовину завершилась. Озёра пока что заметно не обмелели, и тут имелась возможность рыбачить, не покидая берега. Но клёва не случилось: погода портилась, ветер гнал мелкую рябь, надвинулись тяжёлые тучи, напитанные дождём, которого так ждали фермерские поля. Понапрасну потеряв часа полтора драгоценного отпускного времени, Вешкин решил сматывать удочки. Прикинув, стоит ли сейчас лезть в холодную, вязкую грязь, решил, что обязан это сделать, поскольку иначе вернётся домой ни с чем. Удача, однако, в этот день совсем отвернулась от него: корчажка принесла лишь одного недоросля-ельца, которого тут же отправили в болото. Несмотря на плачевные результаты путины, настроение у Сергея Вешкина нисколько не испортилось: впереди ещё целых десять дней августа. Да и не рыбалкой единой…

И в самом деле: молодой историк заочно учился в аспирантуре, что тоже требовало времени и определённых усилий. Сегодня он решил ещё раз посмотреть старые книги по истории, оставшиеся от деда. Среди них имелась и ничем не выдающаяся, в сером коленкоровом переплёте, с очерками об известных благотворителях. Помещалось на страницах книги и групповое фото этих самых благотворителей, числом семь. Видимо, они не чурались кроме славы богатеев и славы меценатов. Ничего особо примечательного во всём этом не виделось, если не считать упоминания о том, что один из них, будучи уличён в казнокрадстве в пору работы городским головой, спешно бежал за границу. И успел прихватить лишь небольшой багаж. Нажитое торгом и воровством он якобы схоронил на месте, что не вызывало сомнений – не уничтожил же он богатства? Понятно, предполагалось забрать их позже, но наблюдение за сестрой и двумя братьями его ничего не дало, а сам он, по достоверным сведениям, на родину не возвращался. Может быть, воспользоваться сокровищем мыслилось в более отдалённой перспективе, но в скором времени все трое, уже весьма престарелые люди, скончались, последним отошёл в мир иной сам казнокрад-благотворитель. Однако всё нажитое должно пойти на благотворительные цели. Такое было заграничное видение Козлову, и таков его завет. Да и коли эти люди слыли благотворители – ну, пусть и останутся благотворителями. Несмотря на казнокрадство. Козлов отправил своему другу Вешкину вещь, в которой имелись указания о месте пребывания клада. Вещью этой оказалась книга, которая уж при любом досмотре на границе никак не могла вызвать подозрений, особенно среди пачки других. Дед Сергея книгу, оставшуюся от своего отца, хранил, присовокупив её к тем, что впоследствии приобрёл для расширения круга исторических знаний. Не очень активные попытки старого учителя раскрыть секрет книги не увенчались успехом. Да и времени недоставало: работа, семья, охота и рыбалка… Не для баловства – для пропитания.