Талгат Жумагулов - Дипломат в сандалиях. Рассказы сотрудника казахстанского МИДа

Короче, если выбрал профессию дипломата, не теряй марки ни на день. Хотя самому в последующем нередко приходилось быть свидетелем полного отсутствия стиля, вкуса и этикета у, порой, очень высоких чинов, как наших, так и зарубежных…

Еще один интересный эпизод с одежкой со мной произошел в 2012 году во время саммита Организации исламского сотрудничества в Мекке. Шел месяц Рамазан и поэтому основная встреча проходила поздней ночью.

А днем министр Ержан Казыханов предложил членам делегации совместно совершить Умру – малый Хадж. Министр и небольшая группа сопровождающих (как говорят протокольщики, «1+3») проживала в непосредственной близости от Запретной Мечети. Меня же и остальных членов делегации поселили в Джидде, что в 40 км от Мекки.

Я с радостью согласился совершить священное для мусульман паломничество, которое требовало особого ритуального одеяния – ихрама – в виде простого белого материала и сандалий.

В этом наряде я походил на Архимеда или Сократа, только без бороды. Облачился в ихрам, сел в микроавтобус и с самыми чистыми помыслами отправился в священную Мекку.

Логистика того саммита была настолько сложной, что своего министра я мог увидеть только в небольшой промежуток времени после Умры. А мне позарез надо было согласовать какие-то документы по своей части. Кроме того, в это время сам Е. Казыханов решил собрать рабочее совещание в своем номере. Те члены делегации, что проживали рядом с ним, сразу проследовали в свой отель и быстро переоделись, как полагается по протоколу. А мои вещи остались ждать в далекой Джидде…

Пришел на совещание самым первым. Затем один за одним стали подходить другие члены делегации. Расселись деловито вокруг журнального столика на гостиничных креслах и диванчиках. Вошел министр. «Я че, один что ли в ихраме?», – мысленно вопрошая констатировал я.

Из светских атрибутов у меня – лишь ручка, папка и очки. Думаю, умная физиономия, которую я только смог изобразить, все-таки смогла компенсировать отсутствие протокольной формы.

После этого случая, во время командировок держу экипировку при себе или вовсе не снимаю ее, даже в самолете.

Как я уже говорил, тот визит в Мекку проходил во время священного мусульманского поста Рамазан. Для постящихся в гостинице специально сервировали столы для приема пищи перед рассветом и во время вечернего разговения.

Я постился и поэтому для меня это обстоятельство, как и вся поездка в целом создавали очень удобные условия.

Но как же я удивился, когда на «завтрак» в три ночи вереницей спустилась вся наша делегация, проживавшая в этом отеле.

– Вы что это так рано? – поинтересовался я.

– А, в другое время не кормят! – возмутился один.

– Все сникерсы из мини-бара съел уже, – посетовал второй.

Однажды сопровождал главу МИДа в поездке в Тегеран на саммит Движения неприсоединения. Самолет министру выделили очень маленький, размером салона в «Газель». Два боковых диванчика сзади (как в вагонах некоторых метро), и четыре кресла спереди, причем по два друг напротив друга. На диванчики рассадили прессу и «младших» сопровождающих, спереди – кого постарше.

Мне, конечно, было лестно попасть во вторую, более привилегированную категорию пассажиров, но, как оказалось, это произошло совсем из других «практических» соображений. Просто протокол решил долго голову не ломать на счет того, кто в тесной «газели» сядет напротив министра.

– Почему именно я? —вопрошал безнадежно.

– Потому что самый стройный в делегации.

Летели часов пять с дозаправкой. Всю дорогу выворачивал себе ноги, чтобы в тесноте не задеть коленями или ступнями шефа. Расстояние между лбами – метр. При таком упорном пересечении взглядов вначале пытался о чем-то разговаривать.

Из неловкой ситуации вышел сам министр, взяв айпэд и наушники.

Июнь 2002 года. Первый саммит Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии в Алматы. Пресс-конференция президента Пакистана Первеза Мушаррафа. Очень напряженная в связи с индо-пакистанским кризисом.

Моя функция – передавать микрофон журналистам для вопросов. Пикантность заключалась в том, что при подходе к сидячему журналисту сразу требовалось присесть на корточки, чтобы не закрывать своей стройной фактурой вид телекамерам. И так сидеть до конца ответа. В противном случае – вопли многочисленных телеоператоров.